Сердце стального дракона. Лекарь поневоле - Кира Иствуд

Левая – ласкает мой затылок, перебирая пряди волос. Правая – скользит вниз по спине, по бедру, тянет вверх юбку, пытается коснуться кожи. И я дрожу, ожидая это прикосновение. Я хочу его... но не должна хотеть. Это неправильно!

— Стой, Шейн, — шепчу, с трудом отворачиваясь. — Стой, прошу…

Дракон замирает, его мышцы натягиваются, каменеют. Воздух потрескивает от разлитой кругом бесконтрольной магии. В пещере уже настолько темно, что я ничего не вижу, лишь чувствую. Чувствую тяжёлое дыхание между нами, чужое сильное сердце напротив, мужские руки сжимающие мои бёдра. Внизу живота так горячо, что часть меня умоляет продолжить.

— Вы были правы, доктор, — хрипло шепчет Шейн в мою шею. — Мне определённо стало лучше.

От голоса дракона, от его дыхания и запаха у меня кружится голова и мурашки царапают спину. Я облизываю губы, а затем, словно выдёргивая себя из омута, решительно отстраняюсь. Шейн удерживает лишь секунду, а потом позволяет откатиться в сторону.

— Сеанс лечения закончен? — насмешливо спрашивает дракон.

У меня пылают губы, щёки, уши. Я вся горю и никак не могу справиться с чувствами. Не знаю, как отнестись к произошедшему… Я ведь сама хотела, еле остановилась, до сих пор тянет к Шейну, словно он посадил меня на крючок.

Как ни вглядываюсь во тьму, не могу рассмотреть его лица. Он смущён? Доволен? Злорадствует? ...и что там с язвой? Господи, язва! Ведь всё было ради лечения, а в итоге… 

— В этот раз я не ощутила холода, — бормочу, пытаясь справиться с чувствами.

— Холода?

— Да. Негативной энергии не было, — шепчу я.

— А что было? — вкрадчиво спрашивает Шейн. 

— Однозначно что-то другое…

— Странно, — озабоченно говорит дракон, — уверена, что всё делала как в прошлый раз?

— Вроде…

— Наверное, плохо старалась. Тогда стоит попробовать снова.

Что, извините...

Плохо старалась?!

“Да он издевается!” — вдруг догадываюсь я. Секунду перевариваю эту мысль, а потом начинаю закипать от возмущения. Резко поднимаюсь на ноги, меня шатает как пьяную. 

— Ты это специально, да? — я обвиняюще тыкаю пальцем в ту сторону, где в темноте сидит Шейн.

— Что именно? — ухмыляется чешуйчатый. Хоть не вижу, но очень хорошо могу представить самодовольное выражение на его лице. Мне хочется зубами скрипеть от негодования.

— Ты можешь контролировать передачу магии? И сейчас специально ни капельки мне не отдал! А просто… просто…

— Просто “что”?

— Я ведь помочь хотела!

— И помогла, — я слышу шуршание крыльев. Испуганно отшатываюсь.

— Не подходи!

— Алиса, — его голос совсем близко, а потом Шейн вдруг берёт меня под локоть. От испуга едва не вскрикиваю.

— Вообще-то, у меня есть жених, — шепчу, когда дракон кладёт вторую руку мне на талию. Сердце скачет в груди как мячик. 

— Неужели. И где он?

— На Земле, ждёт моего возвращения.

“Ждёт ли?” — шепчут шальные мысли.

Темнота кутает, в ней всё кажется нереальным, каким-то невозможным, доступным… Чувства обнажаются острыми гранями.

— Любишь его? — спрашивает дракон.

“Люблю ли?” — звенит в голове.

— Конечно, — шепчу я.

Шейн невесело хмыкает, а потом осторожно обнимает руками, крыльями и уводит вглубь пещеры. Я двигаюсь как послушная кукла, вдыхаю запах дыма, цитруса. Чувствую себя ослепшей. Дракон тянет меня вниз, на сено укрытое его плащом. 

— Что…

— Укладываю тебя спать. Уже поздно.

— А что будешь делать ты? 

— Полежу рядом. Ночью похолодает, надо же как-то греться.

— Мне не холодно, — протестую.

— Прекрасно. Значит, будешь меня греть. Я уже порядком подмёрз.

Секунду я вглядываюсь во мрак. Во мне борются разные чувства, но если подумать, из-за внезапно вызванных крыльев Шейн остался без одежды. Что, если он и правда мёрзнет? ...или снова издевается? Я смотрю на стального через темноту, а потом тяну руку, прикасаюсь к его плечу. 

Холодное…

“Ладно”, — думаю я, укладываясь спать.

“Просто греемся“, — думаю, чувствуя, как Шейн ложится рядом, прижимается к моей спине, обнимает рукой, накрывает нас сверху крылом, а нос утыкает в моё плечо.

“Это ничего не значит”, — думаю, ощущая его дыхание и запах, его присутствие всюду... Я вдруг отчётливо понимаю, что снова хочу его поцеловать. 

Это желание настолько острое, что зажмуриваюсь до белых точек под веками. Лежу замерев, прислушиваясь. Если бы он сделал первый шаг. Если бы… 

— Шейн, — зову.

— Спи, — говорит он. Голос у него странный, незнакомый. Ошейник нагревается, вновь насильно утаскивая в сон. На этот раз я ему почти благодарна.

Глава 23

Просыпаюсь оттого, что ломит спину. Всё-таки не привыкла я к походным условиям, мне бы матрасик, да помягче. “Хорошо, что это только на одну ночь”, — мысленно ворчу, протирая глаза.

Вокруг всё ещё стоит темнота, но она уже проницаема для взгляда. Я вижу неровные очертания камней и обшарпанный свод. Шейна рядом нет... но прежде чем успеваю разволноваться, замечаю его стоящим в паре шагов от входа. Он крутит в руках алюминиевую флягу с водой и неподвижно смотрит в одну точку. 

На мгновение я подвисаю, не в силах отвести взгляд. Может, вчера голову напекло, но почему-то Шейн кажется даже красивее, чем раньше.

С тёмными волосами, глазами-провалами и остроконечными крыльями он похож на потустороннее существо, на падшего ангела из преисподней — завораживающего и безумно опасного, но мне делается спокойнее от одного его присутствия, словно пока Шейн рядом, всё будет хорошо.

“Ну я и дурочка, — говорю себе. — Один поцелуй, а я уже растаяла, как мороженое на солнцепёке”.

Воспоминания о вчерашнем ярко вспыхивают в голове, щёки начинает колоть от смущения. Я вглядываюсь в Шейна через темноту и понимаю… безумный способ лечения помог.

Болезнь отступила и довольно далеко. Тёмные щупальца язвы всё ещё обвивают мужскую грудь, но едва заходят на ключицы, шея и вовсе выглядит здоровой. Это огромный успех! Отложенный эффект от первого поцелуя? Или второй сработал даже без передачи негативной энергии? Ведь массаж тоже действовал… Тогда дело в прикосновениях? Или в моей искре? А может, помогает то, что Шейн отвлекается от плохих мыслей?

Интересно, что он думает о произошедшем? ...ему понравилось?

“А мне? — мысленно спрашиваю себя. Прикусываю губу от смущения, даже самой себе признаться стыдно. — М-м, ну, если подумать об этом отстранённо, то... да, это было очень…”

И вдруг, как ушат холодной