1917–1920. Огненные годы Русского Севера - Леонид Прайсман

В числе белых партизан находилось много т. н. охотников за черепами. Чудовищное ожесточение Гражданской войны, ненависть, с которой крестьяне относились к красным, поражали белых офицеров. Марушевский писал: «В этих глухих местах революция потеряла уже давно свои политические признаки и обратилась в борьбу по сведению счетов между отдельными деревнями и поселками. На почве одичалости и грубости нравов местного населения борьба эта сопровождалась приемами доисторической эпохи. Одна часть населения зверски истребляла другую. Участники экспедиции видели проруби на глубокой Печере, заваленные трупами до такой степени, что руки и ноги торчали из воды»[406]. Добровольский приводит полный ужаса рассказ инженера, побывавшего на Печоре: «На Печоре население, занимавшееся охотничьим промыслом, ставило силки для ловли красных. Один мой знакомый, путейский инженер, узнав от одного из таких “охотников за черепами”, что им единолично было поймано и истреблено 60 красных, пришел в ужас и попробовал его убедить в невозможности такого метода действия, но получил категорический ответ: “Нам с ними не жить, либо они, либо мы”»[407].

Красных поддерживало меньшинство сельского населения, активно участвуя в грабежах и убийствах своих соседей. Иногда это были конфликты между волостями, как на Пинеге, где Верхне-Пинежские волости поддерживали белых, а Нижне-Пинежские – красных. Иногда к конфликту между волостями примешивался национальный конфликт. В сентябре 1918 г. красноармейские отряды поддерживались и пополнялись из южных коми-зырянских сел, а белые – из русских и частично коми-ижемских сел.

При рассказе о политических пристрастиях крестьянского населения в годы Гражданской войны, советская историография делала основной акцент на социальный фактор. Все объяснялось крайне просто: кулаки за белых, бедняки за красных, а середняки колеблются. Но настоящая жизнь в обстановке Гражданской войны куда сложнее примитивных псевдомарксистских догм. На Севере часто более бедные области поддерживали белых и союзников. Тяжелое продовольственное положение Севера приводило к тому, что избежать голодной смерти можно было, только получая помощь от союзников и ВПСО. Более богатые села не так зависели от поставок продовольствия, а поэтому иногда поддерживали красных. Надо иметь в виду, что те, кого красные считали на Севере кулаками, в других районах страны были бы обычными середняками. В условиях Севера процент зажиточных крестьян был значительно меньше, чем в целом по стране. Гораздо более существенным при выборе своих и чужих в Гражданской войне в северной деревне был возрастной фактор. Борьба более консервативных отцов и прошедших революционную школу в армии детей играла более определяющую роль, чем социальные различия. Естественно, это обстоятельство не следует преувеличивать. Бывших фронтовиков хватало и в белых партизанских отрядах.

Многие авторы воспоминаний стремились приписать северным крестьянам, поддерживающим белое правительство, свои собственные политические пристрастия. Отмечая среди крестьян определенное число эсеров, Б. Соколов писал: «Восстание в Шенкурской Области было поднято под предводительством эсеров. Войдя в состав регулярной армии Северной Области, партизаны не только не порывали связи с эсеровскими кругами Архангельска, но продолжали считаться с мнением тех, с кем они были искони связаны дружескими узами. И если они с первых дней восстания и до падения Северной Области оставались верны идее активного антибольшевизма, если они даже брали на себя весьма неблагодарную роль подавления мятежей в других полках, всем этим их упорным антибольшевизмом обязаны они эсерам, которые в Архангельской губернии принадлежали к определенно оборонческим, резко антибольшевистским слоям»[408].

Убежденный монархист генерал Марушевский приписывает крестьянам прямо противоположные идеи: «Что касается настроения местного населения, я с глубоким убеждением подчеркиваю, что руководящей идеей массы было восстановление монархии. Нечего и говорить, что монархические настроения не были велики во флотской казарме в Соломбале . За городской чертой настроения круто изменялись вправо…»[409] Видимо, в северной деревне были монархические настроения в одних селах, эсеровские в других, а часто у необразованных людей, с трудом разбиравшихся в стремительно меняющейся политической обстановке, все это своеобразно сочеталось. Но следует признать, что многие партизанские отряды, а затем части Северной армии и их руководители были тесно связаны с эсерами. Командующий Двинским фронтом генерал И. Данилов неоднократно просил осенью 1919 г. убрать с его фронта Шенкурский батальон, хотя по его собственному утверждению: «Батальон этот в короткое время стал крепкой и спаянной частью, в нем никакая коммунистическая подпольная пропаганда не могла иметь успеха, точно так же как дезертирство, чего я не могу сказать про соседние с ним части». Но, несмотря на прекрасные боевые качества батальона, Данилов мечтал от него избавиться, т. к. «Партия эсеров в Архангельске стала опираться на Шенкурский батальон, выдавая его настроение за настроение всех войск . Эта связь батальона с партией эсеров в Архангельске была настолько известна всем, что в населении его называли эсеровской лейб-гвардией»[410]. Но когда в феврале 1920 г. белый фронт рухнул, единственной не разложившейся белой частью на Двинском направлении был Шенкурский батальон, в котором не было ни одного дезертира!

Страх перед жестокой местью со стороны белых партизан за зверства красноармейских отрядов привели к тому, что члены комбедов, связанный с ними актив и жители некоторых сел, поддерживавших красных, в панике уходили вместе с красноармейцами, уводя свои семьи. После отступления красноармейского отряда Щенникова с Пинеги, отступившие с ним крестьяне создали красный партизанский отряд, на основе которого в начале 1919 г. в Красной армии был сформирован 160-й стрелковый полк[411].

Часто выбор стороны в Гражданской войне определялся конфликтами между соседними селами. Села Тарасовское и Церковное были расположены в 6 км друг от друга. Между соседями существовала давняя вражда. Оба села претендовали на сенные угодья по берегам рек. Поэтому когда село Тарасовское встало на сторону белого правительства Архангельска, то жители села Церковное поддержали красных. Помимо ненависти к тарасовцам, другой причиной красной ориентации села Церковное стало решительное нежелание жителей села участвовать в мобилизации в армию Северного правительства. Большинство крестьян вообще не желали принимать участие в Гражданской войне. Если мобилизацию проводили белые, жители становились красными, и наоборот. Бывали случаи, когда села по несколько раз меняли стороны.