1917–1920. Огненные годы Русского Севера - Леонид Прайсман

До приезда в Архангельск Марушевского создание новой армии проходило крайне медленно. В других районах области положение было не лучше. В Онеге велись подготовительные работы к формированию батальона. Такая же ситуации была и в Шенкурске, но, как грустно отмечал Марушевский, «сделано еще ничего не было». На фронте сражались русские офицерские отряды: «на двинском участке – добровольческий офицерский отряд 200 человек»[373]. В разных районах начинали действовать крестьянские партизанские отряды. Мобилизация в Архангельске и других городах была фактически сорвана, и число мобилизованных к концу октября в Архангельском районе составляло 1900 человек. В Мурманском крае, несмотря на немногочисленность населения, создание первых частей проходило более успешно. Основную роль в этом сыграли командующий вооруженными силами Мурманского края генерал Звегинцев и его заместитель, капитан 2-го ранга Веселаго. К концу октября из добровольцев Мурманска, Кандалакши, Ковды и других населенных пунктов были сформированы 4 пехотные роты и 3 роты железнодорожной охраны. Части усиленно обучались и в то же время охраняли железную дорогу, неоднократно сталкиваясь с красногвардейскими отрядами. Смотр мурманских частей 18 ноября произвел на Звегинцева прекрасное впечатление. В приказе он писал: «Счастлив видеть солдат – первых ячеек мурманской армии, отлично выправленными, образцово обучающимися»[374].

К концу года мурманские части были сведены в два батальона: Андреевский и Кемский. В Мурманской армии удалось решить проблему, которую никак не удавалось разрешить в других белых армиях, – раздутые штабы. Современный российский историк А. И. Тучков писал: «Штаты батальонных штабов поражали своим аскетизмом – в Андреевском батальоне, например, всего три человека: сам комбат, адъютант (его помощник) и офицер связи»[375]. Одной из главных причин неудачи мобилизации в 1918 г. в белые армии было наличие у части крестьян большевистских настроений. Это проявлялось даже в таких областях страны, как Северный край, где большевистский переворот ничего крестьянству не дал. На Волге и на Севере это равнодушие крестьян к борьбе с большевиками поражало эсеровских министров, абсолютно уверенных в полной поддержке крестьянства. Крестьяне Севера, резко выступившие против мобилизации в Красную армию, также отрицательно отнеслись и к призыву в Вооруженные силы Северной области. Эсеровская газета писала о настроениях в деревне: «Трудно передать настроение солдат. Тут и злоба на богачей, которые остаются в деревне, и зависть ко всякому, кто может спокойно сидеть дома, и над всем этим – упорное нежелание воевать. Жутко становится, когда послушаешь их речи. Одни ни за что не пойдут на войну, пусть лучше их убьют в деревне, другие пойдут, но при первом же случае перейдут к большевикам, чтобы опять восстановить “власть народа”, “власть бедноты”»[376].

Несмотря на все трудности и проблемы (см. ниже) ВПСО, в основном благодаря энергичной деятельности Марушевского удалось создать массовую и хорошо вооруженную армию. В январе 1919 г. в вооруженных силах СО и партизанских отрядах насчитывалось 6400 человек; 15 апреля 1919 г. – 24 500. Из них в Архангельской группе – 13 500, в Мурманской – 6000. На 1 февраля 1920 г. вооруженные силы СО состояли из 17 пехотных полков, особого Шенкурского добровольческого батальона, запасного батальона, Волчьей сотни, Особого добровольческого Вычегодского отряда, 4 морских рот и морской пулеметной команды, 12 артиллерийских дивизионов и 9 отдельных батарей, танкового броневого дивизиона и 2 автомобильных дивизионов, 2 авиационных дивизионов и сухопутного авиационного разведывательного отряда и 8 бронепоездов. В вооруженные силы входили дружины Национального ополчения, партизанские отряды, два отряда датских и бельгийских добровольцев. Всего в составе вооруженных сил СО насчитывалось 39 822 солдата строевой службы, 13 456 – нестроевой службы и 1492 офицера[377]. Ни в Красной, ни в Белых армиях не были достигнуты такие успехи в создании вооруженных сил. В Вооруженных силах Юга России насчитывалось на 5 октября 1919 г. немногим более 150 тыс. человек – максимальное число за всю Гражданскую войну, и это при том, что эта армия контролировала территорию, на которой проживало ок. 60 млн человек[378]. Одной из главных причин успеха в деле создания армии было изменившееся настроение крестьянства. На это повлияли зверства со стороны Красной армии, особенно некоторых ее частей. Деятельность таких красных отрядов была лучшей школой воспитания северного крестьянства.

Успеху мобилизации способствовало тяжелое экономическое положение. Служба в армии часто была единственной возможностью для крестьян прокормить свои семьи. Ни в Красной, ни в Белых армиях власти не делали так много для обеспечения военнослужащих и их семей, как на Севере. Призванным в армию, помимо пайка, одежды, выплачивалось в месяц 100 рублей жалованья, надбавки за пребывание на фронте и службу в отдаленных уездах. Помощь получали и семьи солдат, офицеров, партизан, которым выдавались бесплатный продовольственный паек и денежное пособие. В постановлениях ВПСО неоднократно говорилось об отпуске денег на продовольственное пособие, а с весны 1919 г. – о выплате денежного пособия семьям мобилизованных и партизан. Пособие выдавалось и за те месяцы, когда еще не было призыва в армию. 1 ноября 1918 г. ВПСО приняло решение о выдаче «продовольственного пособия семьям призванных, проживающих в Холмогорском уезде за август месяц – 63 000 руб.», хотя в августе мобилизация в Холмогорском уезде еще не началась[379]. Семьям государственных и земских служащих, призванных в армию, выплачивалось три четверти прежнего оклада. Государство взяло на свое обеспечение инвалидов и их семьи, а также семьи солдат, попавших в плен как в годы Гражданской, так и Первой мировой войн. Правительство поддерживало военнослужащих и их семьи и другими способами. Было принято постановление о преимущественном праве участников Гражданской войны на лучшие участки казенных и национализированных церковных земель. Правительство и земство предписывали крестьянским общинам помогать семьям призывников обрабатывать земельные наделы.

Марушевский считал, что в деле воссоздания русской армии ключевую роль должно сыграть восстановление воинской дисциплины как солдат, так и офицеров. Необходимо было прекратить ежедневные офицерские скандалы и драки и поднять престиж русского офицерского корпуса в глазах союзников: «восстановление военной дисциплины на точных принципах существовавшего до революции устава»[380]. 13 октября французские контрразведчики с тревогой сообщали в Париж, что солдаты отборной русской роты Иностранного легиона, где большинство военнослужащих были офицеры, отказываются выступать на фронт, если им не будут предоставлены те же права и преимущества, которые есть у французских солдат. «Эта губительная ментальность показывает, что у русских военных чувства патриотизма не существует», – с грустью отмечал автор письма[381]. В первую очередь Марушевский взялся за офицеров. Началась регистрация всех офицеров в области с проверкой прав каждого на его звание. Регистрация определила число офицеров – 2000 человек. В Архангельске была учреждена офицерская гауптвахта с большим числом комендантских адъютантов. Марушевский полагал, что «офицерский состав был настолько тронут революцией», что наводить в нем порядок нужно было «железной рукой» и даже без «бархатной перчатки». Для восстановления дисциплины Марушевский создал военно-юридическое ведомство. Эти меры были тесно связаны со 2-м пунктом плана Марушевского: «Восстановление достоинства и отличий как начальников из офицеров, так и таковых из солдат»[382]. Для этого он требовал возвращения в армию погон, против чего решительно выступали все демократические правительства по всей стране, для которых погоны были чуть ли не первым шагом к реставрации самодержавия. Министры опасались, что это вызовет конфликт в армии и протесты рабочих. Только ультимативное требование Марушевского: если погоны не будут утверждены, он немедленно покидает Северную область, вынудило правительство уступить. 22 ноября 1918 г. ВПСО приняло постановление: «Об установлении для армии формы военного времени», в котором говорилось о восстановлении погон[383].