1917–1920. Огненные годы Русского Севера - Леонид Прайсман

Добровольческие дружины, созданные в других городах Архангельской губернии, были довольно малочисленны. В этих городах была тонкая прослойка образованной молодежи, интеллигенции. Уровень многих местных купцов, лесопромышленников, торговцев был крайне низок, и мысль о необходимости самим участвовать в борьбе за свободу родного края была им чужда. Но в Архангельске успех был полный.

Только добровольное ополчение могло представлять собою внушительную силу по наведению порядка в городе. В обстановке августа 1919 г., ввиду предстоящей эвакуации союзников, Миллер решил поставить под ружье всех, кто мог носить оружие. 18 марта 1919 г. был издан приказ о том, что все мужчины призывного возраста, не служащие в армии, не записавшиеся в ополчение, лишались продовольственных карточек. С 23 августа 1919 г. на службу в ополчение стали призывать жителей рабочих районов Архангельска. Трудно понять логику Миллера, отдавшего подобный приказ. Видимо, прошедшая весной и летом волна восстаний в полках Северной армии на фронте его ничему не научила. Зачем нужно было призывать в ополчение жителей городских окраин Архангельска, в подавляющем большинстве ненавидящих белую власть и ждущих прихода Красной армии как манны небесной?

Эта мера способствовала росту числа ополченцев, но качество их резко ухудшилось. Могучий, уехавший на Белое море и в Норвегию для заготовки рыбы, вернувшись в конце августа, застал совсем другую картину: «…это не те ополченцы, что были весной, а есть много нового элемента, который, как видно было, шел неохотно для несения караульной службы по ночам, а старались по разным причинам оттянуть свою очередь до следующего вызова; новый набор ополченцев по призыву правительства, нам, старым добровольцам ополченцам, не особенно нравился, и мы тяготились ими, так как большая часть из них была социалисты, противники борьбы с большевиками, но громко пока они не смели себя показать»[429]. Видимо, общая численность ополченцев составляла около 4 тыс. человек. Из них в самой большой части – Архангельской дружине насчитывалось около 2 тыс.[430]

К сожалению, патриотический порыв архангельской интеллигенции, учащихся старших классов, буржуазии не поддержало большинство жителей Северного края. И все же тысячи партизан и ополченцев показали, что значительная часть населения Северной области была готова до конца бороться с большевиками. Призыв поэта, автора «Песни ополченцев», писавшего:

так и не был услышан большинством населения.

Почему же в белых войсках Севера одно за другим вспыхивали восстания? Не осталось ни одного полка, в котором не было восстания или заговора. Это привело к уходу союзников. В конце концов, восстало подавляющее большинство фронтовых частей, и в феврале 1920 г. белый фронт рухнул. Как это объясняли очевидцы?

Марушевский называл основной причиной восстаний интенсивную пропаганду большевиков[431]. Полевой прокурор войск Северной области Добровольский считал также. Другую причину он видел в характере простого русского человека – «моя хата с краю» и что «до нас, мол, далеко и потому это нас не касаемо»[432]. Эсер Соколов, как и положено истинному социалисту, во всем винил «проклятых офицеров», даже в том, что к ним в дома врывались солдаты и резали их спящими. Восстание двух батальонов 3-го полка на Двинском фронте в Тулгасе он объясняет следующим образом: «…многие офицеры по примеру своего командира были не чужды пьянству . Их предупреждали, они отвечали – “нас любят солдаты”. Но это была неправда, далеко неправда. Солдаты были распущены, предоставлены самим себе, жили собственными настроениями. А офицерство? Оно ничего не знало о “думах” своих солдат»[433]. Прямо-таки не бунт, а кампания борьбы с пьянством.

Те же авторы называют одной из основных причин восстаний наличие в частях большого количества пленных красноармейцев. Но на одних страницах они пишут о пленных как о движущей силе восстаний, а на других – как о лучших солдатах белых армий. А что писали о солдатских восстаниях иностранцы? Генерал Айронсайд, так же как генералы Нокс и Пуль, считал, что русских солдат должны готовить, а по возможности вести в бой британские офицеры[434]. Русские офицеры, многие из которых приехали в Северную область из-за границы для участия в борьбе за освобождение родины и вместо этого находили смерть от рук собственных солдат, обвинялись во всем. В этом консерватор Айронсайд согласен с эсером Соколо-вым. В отношении восстания в 3-м полку Айронсайд выдвинул против командира восставшего русского батальона совершенно фантастические обвинения: «Когда выяснились обстоятельства мятежа, было обнаружено, что командир батальона оказался не слишком способным. Способы, применявшиеся им для наведения порядка, слишком отличались от тех, к которым солдаты привыкли во время подготовки под нашим руководством. Незадолго до инцидента двоих солдат подвергли суровому телесному наказанию, и это, несомненно, спровоцировало мятеж»[435]. Мы не нашли ни одного свидетельства о применении телесных наказаний в Северной армии. Надо абсолютно не понимать характер власти в Северной области, отношения на фронте между солдатами и офицерами, чтобы утверждать подобное. Но как хорошо будет звучать в Великобритании: гуманные английские офицеры готовят хороших солдат, а русские офицеры жестоким обращением превращают их в большевиков!

Положение британского командующего союзными и русскими войсками на Севере было очень тяжелым. Количество русских солдат на фронте постоянно росло, но он не знал, насколько на них можно было полагаться. Восстание следовало за восстанием. Части, которые вчера казались надежными, сегодня неожиданно, по крайней мере для командования, восставали. Айронсайд описывал свое состояние в 1919 г.: «Я постоянно гадал, когда и где произойдет следующий мятеж, не переставая, впрочем, надеяться, что выступления останутся разрозненными и за ними не последует общего развала дисциплины». Но иногда приходило отчаяние. Узнав 20 июля 1919 г. о восстании на Онежском фронте, он писал: «…русские на Онежском фронте взбунтовались и сдали позиции большевикам. Когда мне вручили телеграмму, я в отчаянии откинулся на спинку стула с мыслью, что это последняя капля в чаше моего терпения. Весь наш правый фланг обнажился»[436]. Айронсайд видит одну из главных причин восстаний в неспособности правительства и командования бороться с большевистской пропагандой.