Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

— А ты? — спросил Джо, слегка дразня ее. — Накакой позиции ты предпочитаешь играть?

— Я? — Габриэла ненадолго задумалась. — Япредпочитаю играть этим… как его… Ну, мальчиком, который стоит с палкой позадидругого мальчика в маске.

Габриэла засмеялась. Джо тоже улыбнулся, хотя в ее смехе емупослышался оттенок горечи. Какое же у нее было детство, подумал он, если онадаже не знает, что «мальчик с палкой» называется «отбивающим». А ведь бейсбол —национальный вид спорта в Америке и пользуется бешеной популярностью. Втонкостях этой игры не разбирались разве что грудные младенцы.

— Понятно. Думаю, для начала мы поставим тебя на третьюили четвертую базу, — сказал Джо. — Я сегодня же поговорю с матушкойГригорией. Этот матч обязательно состоится.

Уже на следующий день в монастыре только и разговоров было,что о большой игре на Кубок Вызова, как ее тотчас же окрестили. Идея отцаКоннорса пришлась матери-настоятельнице по душе. Она дала свое согласие, о чемтут же было объявлено. Радостное волнение овладело буквально всеми. Монахининаправо и налево сыпали спортивными терминами, хотя многие из них в последнийраз играли в бейсбол, еще когда учились в школе.

Сестра Люс и сестра Антония развили поистине бурнуюдеятельность, формируя основную команду и скамейку запасных. Кандидатки вмонастырскую сборную до хрипоты спорили о том, кто на какой позиции будетиграть.

Даже приземистая и широкая в кости сестра София рвалась вкетчеры, утверждая, что у нее талант, хотя всем было известно, что она вряд лииграла в бейсбол даже в детстве.

Когда настал долгожданный день Четвертого июля, все былоготово. Праздничный стол поражал обильным и разнообразным угощением. Священникииз прихода Святого Стефана постарались на славу и приготовили на угляхвкуснейшую телятину с перцем и помидорами.

На десерт было закуплено огромное количество мороженого ииспечено так много пирогов с яблоками, что кто-то из гостей даже пошутил, чтосестры, должно быть, угорели в кухне и сбились со счета. Такого количествапирогов хватит, чтобы накормить ими весь Нью-Йорк.

Праздник начался с угощения. Потом, когда большая частьпровизии исчезла со столов, а последняя порция мороженого была размазана порумяной рожице последнего, самого прожорливого ребенка, все присели немногоотдохнуть перед бейсбольным матчем. Как ни хороша была команда женскогомонастыря (Джо Коннорс лично установил это), все же решено было игратьсмешанными составами. В результате отец Джо оказался капитаном команды,представлявшей монастырь Святого Матфея.

Габриэлу он, как и собирался, поставил на дальнюю частьполя, и после короткой разминки игра началась.

Матч стал достойным завершением праздника. Казалось, дажесестра Анна забыла о своей ревности в азарте игры. Уже после первых пятнадцатиминут стало совершенно очевидно, что решение создать смешанные команды былосовершенно правильным: у мужчин, одетых в брюки и рубашки, было явноепреимущество перед монахинями, которые остались в своих накидках и камилавках.Единственное, что они себе позволили, это подобрать повыше подолы и потужеперепоясаться. Впрочем, несмотря ни на что, они ухитрялись бегать так жебыстро, как мужчины. Некоторые из монахинь даже надели кеды и теннисные туфли,которые давно лежали без дела в их сундучках.

Игра удалась на славу. Когда сестра Люс, не приподняв подолаи не показав даже лодыжек, одним прыжком скользнула на третью базу, и игроки, изрители разразились приветственными криками. Только сестра-хозяйка, отвечавшаяза стирку, не без горечи заметила, что «эта накидка уже никогда не будетпарадной». Когда же сестра Иммакулата, игравшая за команду Святого Матфея,забежала в «дом», болельщики завопили так громко, что чуть не напугали детей.

Это был запоминающийся день. Команда Святого Стефана, иликоманда «гостей», выиграла его с перевесом всего в одно очко, однако никтоособенно не огорчился. А потом и победителей, и побежденных ждал сюрприз,который приготовила для всех матушка Григория. Из галереи рядом с церковьювыкатили тележки с легким пивом и лимонадом, а из кухни вынесли подносы с ещегорячими лимонными печеньями, испеченными по рецепту сестры Марии Маргариты.

Казалось, после игры все должны были устать, но напитки ипеченье снова привели монахинь и гостей в состояние легкого возбуждения. Гулголосов и смех поплыли между застывшими в неподвижности деревьями сада.

Солнце склонялось все ниже и вскоре должно было совсемскрыться за высокой монастырской стеной. Небо было глубоким, безоблачным,словно густо-синий бархат.

— Скоро станет совсем темно, и мы увидим звезды, —сказал Джо, подходя к Габриэле. В одной руке у него был высокий бокал слимонадом, а в другой печенье с откусанным краем.

— Да, — кивнула Габриэла. — Это былозамечательно, верно?

Он кивнул.

— А ты прилично сыграла, — сказал он, имея в видубейсбольный матч.

Габриэла фыркнула.

— Ты что, шутишь? Я просто стояла на одном месте имолилась, чтобы мяч не полетел в мою сторону. Слава богу, этого не произошло,пока меня не заменили. Что бы я делала, если бы мяч вдруг отскочил ко мне?!

— Наверное, поймала бы его в падении, — ответилДжо и чуть заметно улыбнулся. Им обоим было немного жаль, что такой чудесныйдень подошел к концу. Родственники с детьми разъехались, а монахи и священникиостались, чтобы доесть все угощение.

В саду быстро темнело. Когда небо стало совсем темным и ввышине зажглись первые звезды, из-за монастырской стены, рассыпая во всестороны огненные искры, взлетели ввысь разноцветные фейерверки и петарды.

Они то вспыхивали ярко, то угасали, медленно сгорая.

Под деревьями сада заметались резкие, черные тени, похожиена брошенную под ноги сеть.

— А что ты делала Четвертого июля, когда быламаленькой? — неожиданно спросил Джо.

— Я?.. — Габриэла даже рассмеялась этому вопросу.

У нее было отличное настроение, и она чувствовала себяотдохнувшей, а вовсе не усталой. — Обычно я сидела в чулане или в сарае имолилась, чтобы мать меня не нашла.

— Довольно любопытный способ встречатьпраздники, — проговорил Джо нарочито легкомысленным тоном. В другое времяДжо сам бы не стал расспрашивать ее об этом, но сейчас ему казалось, чтопраздничное настроение поможет ей справиться с печалью и остаться спокойной.

И действительно, в голосе Габриэлы не чувствовалось низастарелой боли, ни обычной грусти. Она говорила так спокойно и просто, словновсе это происходило не с ней, а с кем-то другим.

— В те времена у меня была только одна задача —остаться в живых, — проговорила она. — Я думала об этом постоянно, иднем, и ночью, и в праздники, и в будни.

Что такое настоящий праздник, каким он должен быть, я узналатолько здесь, в монастыре. Больше всего я люблю Рождество, Пасху и Четвертоеиюля — они какие-то особенно светлые…