Охотник - Эндрю Мэйн

– Охотился на убийц, – гордо отвечаю я.

– Серьезно?

– На кровососущих. Мы искали вид комаров, чаще других видов переносящий малярию. Я был студентом и помогал ученому, собиравшему образцы, чтобы власти потом попробовали уничтожить скопления комаров в самых опасных местах.

– И как, получилось?

– Экологическую нишу заполнил немного менее заразный вид. По статистике, мы спасли одиннадцать жизней. Потом появились более эффективные способы борьбы с насекомыми, и ситуация улучшилась.

– Интересно… – Она делает еще несколько шагов. – Сейчас то же самое?

– В смысле?

– Вы отыскали тела, теперь вот рыщете здесь… Это как поиск источника заразы?

– Я не эпидемиолог, если вы об этом. Я строю математические модели на основе биологических систем.

– Спец по общим вопросам.

– Можно сказать и так. Даже биология кажется слишком узкой дисциплиной, вот мне и пришлось придать ей экзотичности.

– Как это?

– Работая над диссертацией, я создал пятимерную среду, населил ее синтетической жизнью и добавил векторы болезней.

– Не стану даже притворяться, будто понимаю, что это значит.

– Это было довольно-таки амбициозно. Я попытался нащупать мостики между совершенно различными системами. Распространение фотки с котиком в Интернете мало отличается от распространения вируса гриппа. Я построил очень сложную, причудливую модель, а потом стал искать аналогии.

– И как, нашли?

– Очень много. Сходства не были изначально присущи этим системам, но неизбежно возникли по мере их развития. Таким же способом я обнаружил, что есть и другие жертвы в нынешней истории. Моя модель выявила некоторые неочевидные закономерности.

– Умно!

– Не вполне. Модель позволила выявить признаки мест захоронений и вероятных мест убийств, но ничего не говорит о самом убийце.

Поразмыслив, Джиллиан отвечает:

– И поэтому мы здесь. Если Человек-Пума – это ваш убийца в молодости, вы узнаете о нем гораздо больше.

– Не исключено. Возможно, эта история вообще никак с ним не связана, но мы все равно получим данные, которые помогут лучше понять его поведение.

Мы достигаем дна ущелья и продолжаем путь под густой лесной кроной. Через полчаса мы видим источник, рядом с которым когда-то разбили лагерь Элизабет и ее друзья. Из темной заводи вытекает извилистый ручей. В одном месте у берега клубится пар, время от времени на поверхности появляются пузыри. Ощущается несильный, но отчетливый запах серы. Вокруг громоздятся валуны, склоны ущелья такие крутые, что кажется, будто это кратер потухшего вулкана, горячий источник усиливает впечатление. Скорее всего, в прошлом здесь действительно извергался вулкан.

– Посмотрите на эти острые скалы на фоне неба – тычу я пальцем. – Прямо как черные клыки! Я бывал в местах вроде этого, их часто называют «дьявольской пастью».

– Жуть! – ежится Джиллиан, с подозрением глядя вверх.

Я достаю из рюкзака спутниковые снимки местности – точно определить, где мы сейчас, непросто, но я справляюсь:

– Туда!

Джиллиан продирается за мной через кустарник к месту давнего камнепада. Там мы карабкаемся вверх. Примерно в двадцати метрах над источником я нахожу узкий уступ, на котором можно сидеть вдвоем. Отсюда поляна внизу выглядит как поросший травой круг с лужицей посередине. Я представляю, как там пестрели палатки – маленькие, словно игрушечные; люди и вовсе были бы похожи на муравьев.

– Как вам вид сверху? – спрашиваю я.

– Чувствую себя богиней.

– Или дьяволом.

Джиллиан согласно кивает.

– Думаете, он наблюдал за ними отсюда?

– Думаю, он не спускал с них глаз все время, пока они шли по тропе. С них и с остальных… Там, внизу… особенное место. Его место.

– Там он убивал?

– И, наверно, не раз.

Я достаю из рюкзака термальную карту и ищу на ней поляну, на которую мы смотрим.

– А это что?

– Лесники все там прочесали и ничего не нашли. Но есть не меньше десятка точек, незаметных снизу…

Более прохладный участок карты приходится на обрыв в двадцати метрах от нас. Там крутой склон высотой метра в три, покрытый трещинами и заканчивающийся вверху уступом.

– Подержите мой рюкзак.

– Вы куда?

– Я искал место, куда не залезет кошка или медведь, но сможет забраться примат.

– Выступ?

– Нет, пещеру.

Поставив носок ботинка в трещину в стене, я хватаюсь за край выступа над головой. Пальцы белеют от напряжения, но мне удается подтянуться.

Пума или медведь тоже могли бы при большом желании сюда забраться, но вряд ли они делали бы это регулярно, вокруг полно более удобных укрытий.

– Тео? – зовет меня Джиллиан.

– Сейчас… – Я перекатываюсь на уступ и делаю усилие, чтобы не вскрикнуть: дают о себе знать побои по всему телу. – Все в порядке, – докладываю я, усаживаясь.

Термальная карта указывает на существование глубокого прохода. И действительно, передо мной треугольное отверстие с острыми краями, в которое может пролезть человек. Я вынимаю из кармана фонарь и направляю луч внутрь. Метра через три стена уходит вправо, указывая на изгиб пещеры.

– Если я не выйду через десять минут, отправляйтесь за подмогой.

– Может, мне подняться туда, к вам? – кричит она снизу.

– Подождите, дайте оглядеться.

– Ладно. Но через десять минут я полезу, а не побегу за помощью.

Мне становится не по себе. То ли это просто нервы, то ли мне страшно оставлять ее одну.

Я достаю пистолет и опускаю его вниз.

– Возьмите.

– А вам что останется?

– Здравый смысл.

– Как будто он вам помогал раньше… – Она отказывается забрать пистолет. – Если мне придется лезть за вами, то лучше вам с ним не расставаться.

Спорить с ней бесполезно. Я снова засовываю оружие за пояс и лезу в пещеру.

В ноздри ударяет резкий запах – едкой сырости. За прошедшие недели я нанюхался трупов, но это что-то другое. За поворотом стены пещеры расступаются, потолок становится ниже, но все еще можно идти, почти не пригибаясь. Под ногами каменный пол со слоем земли. Я ищу признаки любой жизнедеятельности, но не нахожу ничего, кроме камней и сухих веток, принесенных сюда, скорее всего, дождевым потоком. Но пещера достаточно глубокая, чтобы в ней жить, и уж точно – чтобы провести здесь несколько дней после убийства.