Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

– Помощь нужна? – спросила я, на ходу застегивая пальтои выше поддергивая сумку на плече.

Пикси толпились у витражного окна – там, где стеклапосветлее, – и визжали на что-то снаружи. Айви жестко улыбнулась.

– Нет, это ненадолго.

Злобное предвкушение на ее овальном лице меня обеспокоило.От Пискари она вернулась в очень дурном настроении. Там явно все пошло не так,как ей хотелось, и похоже было, что за ее обиды поплатятся те, кто соблазнилдевчонку. С вампирами, питавшимися на несовершеннолетних, Айви обходиласьгрубо. Кажется, кто-то праздники проведет на вытяжении.

Затрезвонил телефон, и мы с Айви застыли, глядя друг надруга.

– Я возьму, – сказала я. – Но если там не клиенты,пусть автоответчик разговаривает.

Она кивнула и пошла к двери.

– Я разогрею машину.

Вздохнув, я побежала обратно в жилую часть церкви. Натретьем гудке включился автоответчик, тараторя вступительную запись. У менялицо застыло. Сообщение наговорил Ник – я думала, это круто, сделать вид, будтоу нас работает мужчина-секретарь. Хотя сейчас, когда наша реклама красоваласьсреди объявлений профессионалок другого сорта, это только добавлялонеразберихи.

Я нахмурилась еще сильней, когда сообщение кончилось, аголос Ника остался.

– Привет, Рэйчел, – с сомнением сказал он. – Ты дома?Возьми трубку, если дома. Я… Я надеялся, что ты будешь дома. Сколько у вассейчас, около шести?

Я заставила себя снять трубку. Он в другом часовом поясе?

– Привет, Ник.

– Рэйчел! – В голосе откровенно прозвучала радость, врезком контрасте с моим невыразительным тоном. – Хорошо. Здорово, что я тебязастал.

Застал. Угу.

– – Как ты там поживаешь? – спросила я, стараясьговорить без сарказма. Я по-прежнему была уязвлена, обижена и растеряна.

Он сделал паузу. На заднем плане слышался плеск воды ишипение жаркого, доносился тонкий звон стаканов и чей-то разговор.

– О'кей, – сказал он. – Нормально. Прошлой ночьюотлично выспался.

– Это здорово.

Какого черта ты не сказал, что мои упражнения с лей-линейноймагией тебя будят? Мог бы и здесь отлично высыпаться.

– А ты как? – спросил он.

У меня челюсть заболела; я заставила себя разжать зубы. Мнеплохо. Больно. Я не знаю, что думать. Не знаю, чего ты хочешь. Не таю, чего яхочу.

– Отлично, – ответила я, вспомнив Кистена. По крайней мерея знала, чего хочет он. – Все в порядке. – Горло сдавило до боли. – Может, мнезабрать твою почту, или ты собираешься вернуться?

– Почту соседи заберут, но спасибо. На вопрос он неответил.

– О'кей. Ты уже знаешь, вернешься ли ты ксолнцестоянию, или мне твой билет отдать… кому-нибудь другому?

Я не собиралась делать там паузу. Просто так получилось.Понятно было, что Ник ее тоже отметил – по его молчанию. В рубке кричали чайки.Он на пляже, что ли? Он там сидит в баре a пляже, а я в мерзлой слякоти от черныхзаклятий уворачиваюсь?

– Отдай, наверное, – сказал он наконец, и мнепоказалось, будто меня под дых ударили. – Я не знаю, сколько еще здесь пробуду.

– Хорошо, – прошептала я.

– Я по тебе скучаю, Рэйчел, – сказал он, и язажмурилась. Только не говори, пожалуйста, подумала я. Не надо! – Но мне ужездорово лучше. Я скоро вернусь.

Слово в слово то, что говорил Дженкс. Горло перехватило.

– – Я по тебе тоже скучаю, – ответила я с новымчувством потери. Он промолчал, и через несколько секунд я заговорила сама: – Мыс Айви собрались по магазинам. Она уже в машине.

– А-а… – У него в голосе облегчение звучало, у гада. –Я тебя не буду задерживать. Поговорим позже.

Врун.

– Ладно. Пока.

– Я тебя люблю, Рэйчел, – шепнул он, но я повесилатрубку, словно не услышала. Я уже не знала, что на это ответить. Совершеннонесчастная, я убрала руку с телефона. Красный лак ногтей смотрелся слишком яркона фоне черного пластика. Пальцы у меня дрожали, а голова болела.

– Зачем тогда убегать было, а не сказать, в чем дело? –спросила я у пустой комнаты.

Я нарочито медленно выдохнула, пытаясь снять напряжение. Мыидем с Айви по магазинам. Не стану я портить настроение мыслями о Нике. Онуехал и не вернется. Ему лучше, когда он со мной в разных часовых поясах, так счего бы ему возвращаться?

Поддергивая сумку на плече, я пошла к двери. Пикси так итолпились мелкими группками у окна. Дженкса видно не было, чему я была рада.Если б он слышал мой разговор с Ником, он бы только и сказал: «Я же тебеговорил».

– Дженкс! Ты на судне за капитана остаешься! – крикнулая, открывая дверь, и на губы наползла улыбка – слабая, но на стоящая, – когдаиз стола донесся свирепый свист.

Айви уже сидела в машине. Я взглянула через улицу на домКизли, привлеченная детскими криками и собачьим лаем, и за медлила шаг. Водворе стояла Кери в джинсах, которые я ей уже занесла, и в старом пальто Айви.Ярко-красные варежки и такая же шапочка почти горели на фоне снега. Вместе сшестью ребятишками возрастом от десяти до восемнадцати она катала снежные шары:в углу дворика Кизли уже целая снежная гора выросла. Во дворе по соседству ещечетверо пацанов занимались тем же. Похоже, в скором времени здесь развернетсяснежная битва.

Я помахала Кери, потом Кизли – он стоял на крыльце, глядя навсе с живейшим интересом, говорившим, что и он к ним присоединиться не прочь.Оба помахали мне в ответ, и у меня потеплело на душе. Хоть что-то хорошее ясделала.

Я нажала на ручку позаимствованного Айви «мерседеса» искользнула внутрь. Вентилятор еще гнал холодный воздух: здоровый четырехдверныйседан разогревается целую вечность. Я шала, что Айви не любит его водить, номать другой машины ей не дала, а ездить по снежной каше на мотоцикле – этонапрашиваться на травмы.

– Кто там звонил? – спросила Айви.

Я направила воздух в сторону от себя и пристегнулась. ВодилаАйви так, словно смерти не боялась… Впрочем, в ее случае поговорка оказываласьпочти правдой.

– Никто.

Она понимающе на меня глянула.

– Ник?

Поджав губы, я удобней поставила сумку на коленях.

– Говорю же – никто.

Не глядя по сторонам, Айви отъехала от бордюра.

– Мне жаль, Рэйчел.

Слова прозвучали так искренне, что я вскинула голову:

– Ты же его терпеть не могла.

– Нуда, – сказала она нисколько не виновато. – Я его считаласлишком скрытным и склонным к манипуляторству. Но тебе он нравился. Может… –Она поколебалась немного, на скуле играла мышца. – Может, он еще вернется. Он…он тебя и правда любит. – Она хмыкнула. – О Господи, ты меня заставила признатьэто вслух!