Исцеление Вечностью - Евгений Георгиевич Санин

Тому, Кто пригвоздил ко Кресту грех, сокрушил начальника греха диавола и крестом победил всю его силу!» — невозмутимо ответил ему Игнатий.

Император немного подумал и нахмурил брови:

«Мне думается, Игнатий, что ты не имеешь здравого ума и правильного рассуждения: ты не прельстился бы так христианскими писаниями, если бы хорошо понимал, как выгодно повиноваться воле цезаря и приносить со всеми жертвы богам!»

В голосе Траяна уже явно прозвучала угроза. Но Игнатий, словно еще более воодушевившись от этого, сказал:

«Если ты отдашь меня на съедение зверям, или распнешь меня на кресте, или предашь мечу или огню, то я все-таки никогда не принесу жертвы бесам. Не боюсь я смерти и не ищу временных благ, но желаю одних вечных и всячески стремлюсь только к тому, чтобы придти ко Христу Богу моему, благоизволившему умереть за меня!»

После этого члены синклита, желая угодить императору и уличить Игнатия, стали наперебой восклицать:

«Вот, ты говоришь, что твой Бог умер; как же мертвый может помогать кому-нибудь?»

«Тем более умерший позорной смертью!»

«Наши же боги действительно бессмертны!»

«Господь мой и Бог, Иисус Христос, — отвечал на это Игнатий, — нас ради вочеловечился и для нашего спасения добровольно принял распятие на кресте, смерть и погребение, потом воскрес в третий день, низверг и низложил силу врага, вознесся на Небеса, откуда сходил, чтобы восстановить нас из падения и опять ввести в рай, из которого мы были изгнаны, и даровал нам благ больше, чем мы имели прежде. А из почитаемых вами богов ни один не сотворил подобного; будучи людьми злыми, беззаконными и сотворившими много пагубного, они безумным людям оставили только какое-то ничтожное представление о своем божестве. Когда же потом спало с них покрывало лжи, обнаружилось, чем они были и как позорно окончили свое существование».

— Когда Игнатий сказал это, — продолжил Клодий, — то Траян с синклитом, боясь, чтобы он еще более не посрамил богов их, велел отвести его в темницу. Как мне потом шепнул человек из его ближайшего окружения, император всю ночь не спал, размышляя, какою бы казнью лишить жизни Игнатия. Я же поспешил в темницу и, хвала богам, то есть, слава Богу — прости, не привыкну сразу ко всему новому, — виновато улыбнулся он, — удостоился встречи с Игнатием. Это было всего лишь пять минут. Но словно какая-то пелена сразу спала с моих глаз. Я даже не стал расспрашивать его ни о чем. Мне вдруг стало неизъяснимо хорошо и тепло. Ты знаешь, я грелся под солнцем на лучших пляжах мира, бывал в самых известных термах — но такого не испытывал нигде и никогда. И главное — я разом — всем сердцем, без всяких усилий со своей стороны — поверил во все то, что ты рассказывал мне по дороге. О, если б ты знал, как я уговаривал после этого Игнатия бежать! Как предлагал ему план побега. Но он и слушать не стал об этом, потому что желал как можно скорее принять мученическую кончину и предстать пред лицом Господа, к Которому стремилась его душа…

Клодий помолчал, словно заново переживая разговор с антиохийским епископом, и, наконец, продолжил:

— Но этому его желанию суждено сбыться не сразу. Наутро император вновь велел собрать свой синклит, привести Игнатия и объявил, что решил осудить Игнатия на съедение зверям, считая эту казнь самою лютою. Все согласились с этим, но посоветовали Траяну предать Игнатия зверям не в Антиохии, чтобы он еще больше не прославился среди своих граждан, и чтобы другие не укрепились в христианстве. «Следует, — сказали члены синклита, — в оковах отвести его в Рим и там предать зверям; там для него, измученного долгим путем, казнь будет еще тяжелее, и из римлян никто не узнает, кто он был: подумают, что погиб один из злодеев, и не останется о нем никакой памяти!» Такой совет оказался угоден Траяну, и он изрек смертный приговор Игнатию, чтобы он в Риме во время праздника при собрании всего народа был отдан зверям на растерзание. Услыхав это, Игнатий воскликнул: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня засвидетельствовать совершенную любовь к Тебе и благоволил связать меня железными оковами так же, как апостола Твоего Павла!»

Клодий замолчал.

— А дальше? — заторопил его Альбин.

— Что дальше… Об этом может тебе рассказать любой антиохиец. Император со своим войском продолжил свой путь на войну, а Игнатий, закованный в тяжелые оковы, был отдан десяти жестоким и немилосердным воинам, и отправлен в Рим. Во время еще одной встречи с ним, которая была еще короче, он задал мне несколько вопросов и, признав, что я — благодаря тебе уже достаточно оглашен, благословил одному из своих пресвитеров крестить меня.

Закончив свой рассказ, Клодий улыбнулся и показал на свой белоснежный хитон:

— И вот я уже пятый день в этих крещальных одеждах! Стараюсь не выходить из дома, чтобы не растерять полученной благодати. И все ждал тебя. Для того, чтобы сообщить тебе обо всем этом и… попросить свитки, точнее, один из них — который с Апокалипсисом!

Альбин с недоумением посмотрел на Клодия, и тот, взглядом успокаивая его, объяснил:

— Я пообещал сделать его копию для пресвитера, который крестил меня и очень просил об этом…

8

И опять покатились под уклон дни. Промелькнула неделя…

Каждый вечер, до или после вечернего правила, Александр гасил свет, зажигал свечу, которая становилась все короче, и они вместе с Верой читали покаянный канон.

Потом Вера садилась за машинку и — это так хорошо было видно со стороны — с огромным трудом шила непривычную для нее одежду.

Днем Александр уходил в редакцию и, со вздохом глядя на выключенные компьютеры, готовил материалы для второго и даже третьего номера, понимая, что уже только даром теряет время…

Через две недели, устав ждать, когда вернется с гастролей Светлана (Булат нужен был ему только на следующем этапе), Александр отправился за помощью к Петру и Надежде — знакомым отца Игоря хозяевам своей полиграфической фирмы.

Он пришел без звонка, и они, почему-то смутившись его неожиданным появлением, стали спешно убирать со стола и прятать какие-то бумаги.

— Вот, — смущенно развел руками невысокий, болезненного вида Петр, — выполняем один конфиденциальный заказ!

— А мой не возьмете? — крепко пожав его слабую руку, спросил Александр и показал папку, в которой лежало интервью и еще несколько материалов.

Павел переглянулся с Надеждой, которая была на полголовы выше его и, наоборот, с румяным здоровым лицом, и кивнул:

— Хорошо, Надя наберет. Только не обещаем, что