Ева. Книга 2 - Ева Миллс

– Прости. Но ты и правда всякий раз, как открывается дверь, вздрагиваешь и смотришь на вошедшего с таким видом…

И конечно же, в подтверждение его слов как раз кто-то вошел, я неосознанно вскинула голову – и мысленно выругалась. Мало того, что окончательно выдала себя, так еще спустя две недели в самом деле продолжаю ждать неизвестно чего. Неизвестно кого. Майка.

Посетитель взял со стенда новинок «Девушку» Ларссона – не зря Джуд так её хотел, наш ежемесячный оборот благодаря этому бестселлеру обещал значительно вырасти – рассчитался и вышел. Я посмотрела на друзей, всё это время молчавших. Оба старательно делали вид, что не умирают со смеху.

– Я вообще не понимаю, почему вы торчите сутками возле кассы. Не магазин, а проходной двор! Ладно, Энрике, ночной соловей, кстати, почему вы там не репетируете сутками с ребятами, а? Но ты, Джуд, ты же нанял меня специально для того, чтобы меньше общаться!

Мой босс пожал плечами:

– Ну ты же знаешь, как оно бывает в книгах? Угрюмого мизантропа перевоспитала дружба нахальной языкатой девицы, вечно лезущей в душу и не дающей погрузиться в пучины печали и одиночества. Я пока плохо разбираюсь во всех нюансах, но мне казалось, что процесс должен быть взаимным.

В носу вдруг нещадно защипало.

– Он женат.

Энрике присвистнул.

– Так вот оно что… Это многое объясняет… Ну-ну, не плачь, mi alma, у каждой тучи есть серебряная сторона. Сейчас дядюшка Джуд заварит своего фирменного чая с корнем солодки и пустырником, который одинаково хорош от разбитых сердец и запоров, а дядюшка Энрике внимательно выслушает и утешит, и заодно выяснит, кому надо двинуть в нос…

Движения доминиканца стали нарочито суетливыми, а голос приобрел стариковски-ворчливые интонации, и это было так смешно, что я расхохоталась. Невнятная тоска, мучившая меня ночами, при свете дня и звуках смеха съежилась и стала казаться меньше, незначительней, поправимей.

* * *

– Слушай, а ты не искала своего Перри Мейсона в интернете?

Мы закрыли магазин и сейчас сидели в кабинете у Джуда, плавно перейдя от травяного чая к не менее травяному, но гораздо более эффективному La Comtadine[114]. Сделав маленький глоток, я зачерпнула из вазочки последнюю горсть ореховой смеси – она сглаживали крепость ликера и служила нашей единственной закуской.

– Угу. На фейсбуке профиль закрыт, но нашелся сайт их юридической конторы. Портрет, длиннейшее резюме: степени, дипломы, награды – он и правда так крут, как кажется. Кстати, будете смеяться, но у него фамилия и правда Мейсон.

– Шутишь!

– Неа, – я доела последнее ядрышко миндаля и пожаловалась. – Есть хочется.

– Есть шоколадно-вишневый кекс, но его вкус не будет гармонировать с этим напитком…

Молитвенно сложив руки, я посмотрела на Джуда:

– Я никому не скажу.

Пока Джуд нарезал ароматный кекс безупречными ломтиками, я, чтобы не подавиться слюной, переключилась на Энрике:

– Всё так, Майк Мейсон, адвокат по уголовному праву. Представляю, как его бесит, когда кто-нибудь сравнивает это с этим персонажем. «Мистер Гарднер в ходе своих описаний допускал грубые процессуальные ошибки, не имеющие связи с реальным ходом судебного заседания. Не считаю корректным возможность подобного сравнения» – передразнила я. Не слишком похоже.

– Даа, неслабо он тебя зацепил. Хорош, собака?

– Хорош, – неохотно признала я. – И не столько тем хорош, как хорош, как тем, что абсолютно не хорош. – В моем путаном объяснении было маловато логики, но Энрике, находящийся на одной волне (или скорее, градусе?), согласно кивнул.

– Понимаю. Запретный плод, все дела. – Он лишь самую малость посмотрел в сторону Джуда и быстро сменил тему.

– А про жену там есть что-нибудь?

– Неа. – промычала я с набитым ртом. – Ни строчки про жену, детей или хобби. Суровый, суровый Мейсон, только работа, никаких увлечений.

– Ну вот видишь, любовницу хотел завести для отдыха. А ты не дала.

– Нехорошая девочка, пойду отшлепаю себя. Ну вот, ребят, вы знаете всё.

– А я ведь не зря предполагал, что эта история мне понравится больше! – поддразнил Энрике, но я только отмахнулась.

– Что делать будешь? – это Джуд. Из всех нас он самый трезвый – или же просто таким кажется.

– А что я могу делать? Что вообще обычно делают в таких случаях?

– Напиваются и жалуются друзьям.

– А-а, так значит, всё идет по плану. Всё хорошо, я скоро буду в порядке. Немножечко погрущу и перестану. На носу день рождения, буду задувать свечку на именном торте – загадаю, чтобы три дня в Вашингтоне стёрлись из моей памяти, – грустно отшутилась я.

– С такими запросами в мировой космос ты вполне можешь отгрести черепно-мозговую травму и частичную амнезию. Тебе надо выбросить этого мудака из головы. Может, подарить тебе эту специальную штуку для расслабления?

– Это сейчас так называют вибратор? – не удержавшись, фыркнула я.

Энрике расхохотался.

– Вообще-то я имел ввиду массажный коврик, но если ты так просишь…

– Нет-нет, коврик с шипами будет идеально! – подняла руки я, а дальше разговор плавно перетек про подготовку к моему дню рождения, и больше мы Майка в тот вечер не вспоминали.

«Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что вы никогда не делали». [115]

День рождения отпраздновали в семейном кругу. С самого утра от родителей пришел огромный букет из двадцати девяти белых роз, растрогавший меня до слёз, к вечеру собрались приглашенные. Кроме братьев и их спутниц только Энрике и Глория и, конечно же Джуд, который в одиночку умудрился приготовить праздничный ужин на восьмерых взрослых и троих детей, да такой, что гости за столом произносили речи больше про еду, чем про именинницу. Виновница торжества была не против. Последние дни мной владела странная задумчивая апатия и быть центром внимания не хотелось. Радуясь уже тому, что близкие мне люди, хоть и плохо знакомые, здорово поладили, я с молчаливой улыбкой просидела весь вечер, изредка вставляя подходящую фразу, согреваясь теплом и уютом дружеской атмосферы, пропитавшей нашу маленькую гостиную.

Такое состояние сохранилось и в последующие дни: я не грустила и не плакала, утра всегда у нас с Маризой были суматошные, днем работа хорошо меня отвлекала, и я была ровно весела и в меру энергична, но поздними вечерами, уложив дочь, я несколько часов проводила на диване, пустыми глазами уставившись в какой-нибудь фильм. Хотелось ли мне увидеть Майка? Нет. Я не скучала по нему и понимала, что решение отказать было единственно верным. Но он зацепил невидимыми крючками что-то в моей души и сейчас это что-то дергало и тянуло неострой, тупой болью. На короткий миг я вспомнила: каково это – целоваться в любое время, когда захочется, позволить себе переложить выбор на кого-то другого и не думать, правильный он или нет, ворочаясь ночью в постели, уткнуться в горячее плечо. Я вспомнила, каково это – быть не одной.