Ева. Книга 2 - Ева Миллс

Приди и расскажи мне, о чём думаешь,

Ведь когда корабль тонет,

Включается мигающая лампочка,

А я приду и спасу тебя.

В ресторанчике у Антонии субботним вечером людей больше, чем сардин. Но нам она нашла место, втиснув в уютный закуток вдали от шума зала и велев ждать, due piccole bellezze[122], Паоло сейчас принесет антипасти и просекко, я рада видеть тебя такой вёселой, mio patatina, как зовут la tua amica?

И лишь в тот момент мы, пораженно переглянувшись, поняли, что так до сих пор и не представились.

Она протянула руку Антонии, и я услышала её имя в первый раз.

– Роуз.

Хозяйка ушла, а я почувствовала, как медленно ползет вверх уголок моих губ.

– Ева.

– По-всякому я знакомилась в своей жизни, но так – никогда, – прокомментировала она, нет, уже не она – Роуз, и мы рассмеялись.

* * *

В семь позвонила Мариза: «Мам, ты скоро?» и только тогда мы с изумлением поняли, что проговорили три часа и не заметили. Она из Нью-Йорка (в последнее время этот город меня преследует), у неё автомастерская и по совместительству салон. Редкие тачки, тюнинг, ремонт. Страсть Роуз к автомобилям могла бы показаться мне необычной, если бы всё тоже самое я не слышала с утра до вечера дома. Я рассказывала про магазин, танцы, интересных покупателей. Личной жизни мы, не сговариваясь, не касались. В завершение ужина Антония принесла шоколадный торт, эспрессо и по рюмке Fernet-Branca[123].

Роуз сладко потянулась:

– Только в итальянском ресторане можно выпить столько разнообразного алкоголя и при этом не превысить 0,8 промилле.

– Мне нравится их подход к этому: напитки должны подчеркивать вкус еды и улучшать пищеварение.

– Моё пищеварение однозначно нуждается в улучшении. Я съела столько, что в следующий раз разрешу себе посмотреть на еду в понедельник вечером. Не зря ты хвалила это место, здесь определённо вкусно кормят.

– Ещё бы. Иногда мне снится сон, что Антония меня удочерила, и я живу у нее, ем все эти прекрасные вещи и не толстею. Поверь, такой сон возбуждает гораздо сильней того, в котором фигурируют австралийские пожарные с ежегодного календаря.

– Охотно верю. Никогда не мечтала увидеть сон с этими славными парнями.

– Тебе не нравятся австралийские пожарные?

– Нет.

– Тогда, может, нью-йоркские таксисты? Я слышала, они там у вас горячие ребята.

– Нет. – В карих глазах появилось лёгкое сожаление. – Я предпочитаю календари Pirelli.

До меня доходило ужасающе медленно.

– Но разве они не с голыми бабами?

– Именно. – она смотрела на меня насмешливо и сочувственно, как опытная лошадь может смотреть на розового пони. Ты еще многого не знаешь, бедняжка.

– Я лесбиянка.

На меня, наверное, было смешно смотреть в тот момент. Или жалко. И я ещё позволила ей за себя расплатиться!

– И ты…и мы… – позорно запинаясь, я попыталась заговорить.

– Нет. Это не свидание. Я не клею тебя. Просто дружеский обед. – прервала она мои мучения и потому, что она так явно считала мои ничтожные мысли, мне стало стыдно ещё сильней.

– Прости. Я не должна была так думать.

– Да. Но я не должна была рассказывать тебе об этом так. Так что один-один. Но знаешь, ты вполне в моём вкусе…

Мои глаза снова стали округляться, и она рассмеялась.

– Я тебя дразню. Откровенно говоря, у тебя на лбу горит, что ты чистейшая натуралка.

Господи, и как отличать такие вещи? Почему у нее на лбу не горит ничего такого? «А может, просто кто-то совсем не разбирается в играх, в которые играют люди», – прошептал внутренний голос.

– Ну так что, подбросить тебя до дома или побоишься сесть со мной в машину?

Я заслужила эту насмешку. Толерантная в мыслях, столкнувшись с чем-то непривычным, повела себя как истинная республиканка, размахивающая флагом штампов о традиционных ценностях.

– Подбрось. – и добавила. – Если не сердишься.

* * *

Очень не хотелось заканчивать изумительный вечер так по-дурацки, но мой дом был слишком близко, а подходящих слов за короткую поездку так и не нашлось.

Она остановилась у тротуара, не заглушив мотор. Пора было прощаться. Слова очередного извинения так и лезли с губ, но я сдерживала их, зная, что сделаю хуже. Роуз молчала, явно решив предоставить мне возможность хорошенько поджариться на сковородке раскаяния.

Ситуацию разрешил огненно-рыжий случай, наверняка уже давно высматривающий меня из окна миссис Фитцпатрик.

– Хонда Эс две тысячи! – с восторженным воплем пламенный ветер промчался через улицу и в благоговении застыл перед автомобилем.

Не уверена, что Мариза вообще заметила, что в ней нахожусь я. Я позвала дочь по имени, и она вздрогнула, подтвердив моё предположение.

– Мам? – а потом перевела взгляд на Роуз. – Это по-настоящему ваша Хонда?

Лицо Роуз смягчилось.

– По-настоящему. Тебе нравится?

– Suzuka Blue был бы круче, но New Formula Red[124] тоже обалденно.

– И вовсе нет, красный – лучше всего.

– Ну это понятно, ты уже взрослая, все взрослые любят красный. Но голубой – лучше. Это ведь обновленная модель? 2004 года?

Роуз заинтересованно хмыкнула.

– С чего ты взяла?

– Задние фонари светодиодные, а наконечники выхлопных труб – овальные, бампер другой, а колеса 17-дюймовые вместо шестнадцатки.

– Потрясающе. – Роуз была поражена, я видела это. – Будь тебе лет на пять больше, я бы, не задумываясь, предложила тебе работу.

– А кем вы работаете?

– Тюнинг-ателье Michel Type Racin, может быть, ты и про него знаешь?

Расширенные от священного восторга глаза дочери подтвердили без слов, что да, конечно она знает, и сейчас умрёт от счастья.

– Я – Роуз.

– Мариза, мисс…

– Просто Роуз. Рада была поболтать с тобой, детка, но мне уже пора.

– Вы не зайдёте к нам?! – Мариза дёрнулась вслед за ней и лишь хорошее воспитание удержало её от того, чтобы схватить Роуз за руку, но в ее голосе было столько мольбы, что моё сердце сжалось. Я плохая мать для своей дочери. Ей нужен отец, риск, человек, с которым можно поспорить, какие синхронизаторы лучше: медные или из углеродного волокна, разобрать старый мотоцикл и в воскресенье умчаться на картинг. Ей нужен Лукас.