Город без надежды - Марина Дементьева

- Ни за что бы не догадалась... Ты выглядел таким спокойным.

- Тебе стало бы легче, если бы я надрался и лез на стены, как хотелось?

Я помотала головой.

- Нет... я видела тебя и верила, что всё под контролем. Что всё поправимо. Кристиан...

- Да?..

"Ничего. Просто я очень тебя люблю".

"А ещё я просто хочу называть тебя по имени, как ты называешь меня, словно что-то утверждая этим словом... лаская звуком голоса, как прикосновением. Называть и знать, что при этом ты слышишь только меня, только мой голос, заглушивший голоса призраков, и шёпот их смолк".

Я понимала желание четырнадцатилетнего мальчишки навсегда забыть имя, которое повторяла, сгорая заживо, его мать. Но я верила, что, спустя все эти годы, сумею создать новые воспоминания. Хорошие, светлые воспоминания, не отравленные ни виной ни ненавистью.

Утопия. Горечь по мечте откликнулась эхом прошлого. Сказочные города Ханны, воздушные замки для девочки, перемолотой и стёртой в порошок городом без надежды.

Когда-то Дэнни называл Ханну фантазёркой. Не зная об этом, Кристиан называет меня сказочницей. Наверное, он прав, и мы с ней действительно похожи. И во власти одного человека обратить мои мечты горсткой пепла, как он поступил с её мечтами.

И я обнимаю Кристиана, так, как Ханна обнимала Дэниэла, с тем же исступлённым отчаянием. Потому что только в сказках любовь сильнее смерти. Даже в семнадцать глупо верить в сказки, когда живёшь в мире, где над любовью надругались и распяли на городской стене.

Кристиан бережно проводит по моим ладоням, и я, очнувшись, расцепляю закостеневшие пальцы. Под пальцами остаются багровые отметины, а руки Кристиана гладят, едва прикасаясь.

- Когда-нибудь ты поймёшь, что ошиблась. Но пока ты здесь.

- Не пытайся меня образумить, - шепчу упрямо. Я не Ханна, и мне всё равно, кто твой отец, Крис. Глядя на тебя, я не вижу ни Водяного, ни Дэнни... я вижу только тебя. - Об этом я никогда не пожалею.

В его взгляде что-то меняется, словно он наконец позволил себе до конца отпустить то подспудное ожидание разлуки.

- Понимаешь, что я теперь не только Папе, никому тебя не отдам? Просто не сумею.

Прижимаюсь своим лбом к его, шепчу в губы:

- Никому...

И мы говорили о чём-то ещё, о кажущихся важными пустяках и о важном, кажущемся пустяками. И, наверное, для меня оказалось слишком много, потому что я не заметила, как уснула. А проснулась наутро, в своей постели. И, едва открыв глаза, увидела лежащего рядом Криса. Он не спал и, наверное, уже давно, а, опираясь на локоть, смотрел на меня.

События вчерашнего дня прокручиваются в памяти, и счастье омывает тёплой волной.

- Привет, - тихо говорит Кристиан.

- Привет, - шепчу в ответ.

Губы подрагивают от прикосновения лёгкой, как бабочка, улыбки. Волна поднимается, накрывает с головой.

- Я не знаю, как реагировать, когда ты так на меня смотришь.

- Как? - тихо смеюсь. - Как будто у тебя пятно на носу?

- Как будто видишь чудо.

Этот день словно принадлежал другой жизни. Мы не меньше часа готовили завтрак, постоянно отвлекаясь друг на друга. Разлили арахисовое масло и так в нём перемазались, что обоим пришлось переодеваться. Ели бутерброды, сидя на террасе, а потом вернулись в дом, и я включила какой-то бесконечный сериал про счастливых людей с какими-то надуманными проблемами. Сама же его и смотрела, вернее, пыталась. Большую часть времени Крис проспал, отыгрываясь за предыдущие дни (месяцы? годы?), а оставшуюся смотрел на меня, а не экран. Я скашивала глаза и боковым зрением видела его полуприкрытые ресницами глаза, тот будто бы запечатляющий взгляд, и едва угадывающуюся улыбку.

Ближе к вечеру, когда потребность во сне была удовлетворена с одной стороны, а я окончательно махнула рукой на сериал, из которого ровным счётом ничего не запомнила, потому что и для меня он был только поводом подремать в родных объятьях, мы вновь переместились на кухню. Готовить в присутствии друг друга оказалось решительно невыполнимой задачей, поэтому были разогреты остатки вчерашнего ужина, безбожно переперчённого, но в целом съедобного.

На вмонтированной в стену панели наружного наблюдения загораются ряды строчек. Запрос на посадку гравимобиля. Сжимаю пальцы на стакане с водой. Мы не в том положении, чтобы радоваться гостям. Особенно таким, которые прилетают на личном транспорте.

Крис почти без задержки набирает на экране цифровую комбинацию, отключая контур посадочной площадки. Он также не в том положении, чтобы держать "друзей" на пороге.

- Смайли, - называет мне имя визитёра. - Чёрт знает, что понадобилось этому хорьку.

Смайли. Тот джинсовый тип из Чистилища, напарник Хиляка. Наверное, Кристиан думал успокоить меня тем, что к нам плывёт не акула, а так, одинокая пиранья. Но отчего-то мне становится страшней, чем если бы на пороге стоял сам Водяной в окружении многочисленной свиты. Костлявая, с крупными выступающими зубами физиономия Смайли долго преследовала меня в кошмарах. Глупо, но...

- Крис... я его боюсь.

Он наскоро обнимает и мимолётно целует в висок.

- Смайли? Он мелкая рыбёшка. Приподнялся в последние месяцы, но выше головы ему не прыгнуть.

Я подавленно молчала, не в силах притворяться, будто ему удалось меня успокоить. Со своей стороны Кристиан мог полагать Смайли сколь угодно безвредным; у меня не было аргументов против. Только то далёкое от здравого смысла, не имеющее ничего общего с логикой чутьё, направлявшее и упреждавшее столько раз, что отмахиваться от него я не имела права. Смайли был опасен. Но что я могла с этим поделать, кроме как предупредить Кристиана? И что должен сделать с моим предупреждением он?

Гравимобиль Смайли, мигая огнями, опускался на площадку, медленно и неуклюже, точно ощупывая расстояние до препятствий дальним светом. Даже для меня было очевидно, что неловкость пилота - одно из свидетельств пресловутого недавнего возвышения. Совсем недавнего, гравимобиль - маркер статуса - принадлежал владельцу какие-то считанные месяцы, до того он в лучшем случае довольствовался наземным транспортом.

Я знала, что стёкла, отделявшие от террасы, хоть и давали прекрасный обзор изнутри, снаружи были непроницаемы: даже прижавшись вплотную, не различить и общих очертаний обстановки. Я не осталась в глуби дома, а подошла к самому выходу на террасу, дверь, которую Кристиан, выходя, оставил приоткрытой, позволяла расслышать диалог.

Смайли, хоть и прилагал некоторые усилия, пытаясь достичь обратного эффекта, мало изменился со времени нашей последней встречи, в чём довелось убедиться с внутренним содроганием. Свой непритязательный наряд выходца со среднего яруса он сменил на представляющийся ему более презентабельным костюм, носить который, он, впрочем, не умел и не научился. Зализанные ото лба волосы ещё больше обнажали имеющее что-то от облика грызуна лицо. Когда он вылез из своего нового гравимобиля и я увидела его рядом с Кристианом, мне захотелось закричать, будто в попытке предупредить. Или выбежать к ним и закрыть Криса собой, то есть сотворить сущую глупость, которая, однако, настоятельно требовала быть исполненной. Сцепив пальцы, я осталась на прежнем месте, врастая в пол.