Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

– Скажи мне, как ему это удаётся? – ядовито прошептал Бен, делая вид, будто помогает мне запихнуть в ящик секретера молоток. Он энергично заморгал и осклабился, пародирую любезную улыбку. – Если даже Доркас поддалась на чары этого святоши, то никакая женщина не устоит.

Потеряв терпение, я украдкой пнула завистника.

– Звонок! – пронзительно воскликнула я, чтобы заглушить яростный стон. – Наверное, это тётушка Сибил!

* * *

Обед удался на славу. Мусс из спаржи таял во рту, горячий суп благоухал свежей зеленью и овощами. Говядина, запечённая в тесте, была истинным совершенством – розовая, сочная мякоть таилась под золотистой корочкой, которая лопалась, как только её касалась вилка. Джонас ходил вокруг стола с достойной похвалы величественностью, он оступился всего лишь раз, после чего аккуратно убрал побеги брюссельской капусты с необъятной груди тётушки Сибил и, не моргнув глазом, с гордым видом продолжал вышагивать с подносом.

Но все остальные пребывали в самом унылом расположении духа. Бен вёл себя так, словно накануне наглотался мышьяка. Доркас, которую я всегда считала выше развлечений, именуемых «мужчины», заливалась румянцем всякий раз, когда викарий заговаривал с ней. У тётушки Сибил присутствие священника вызвало приступ красноречия. В отличие от онемевшей Доркас, она трещала без умолку, извергая потоки банальностей.

– Как скажете, дорогой викарий, – сказала она в ответ на какое-то замечание Роуленда. – У меня и в мыслях нет спорить с мужчинами. Мы, женщины, должны признать, что в умственном развитии нам не сравниться с вашим… – тётя Сибил опустила глаза и едва слышно вымолвила: – … полом.

Доркас тотчас обрела дар речи.

– Редкостная чушь! – энергично вскричала она. – Давненько я не слышала этого допотопного вздора.

– Почему бы нам не вернуться в гостиную? – предложила я, поспешно вскакивая с места.

Бен упорно игнорировал мои отчаянные гримасы, призывавшие помочь предотвратить ссору. В это мгновение в дверь вновь позвонили, и атмосфера накалилась до предела – воцарилось молчание, полное тревоги. Мы больше никого не ждали.

– Кого там чёрт принёс? – подивился Бен и мы отправились смотреть кого.

Фредди! Мой драгоценный кузен стоял в нимбе света от фонаря, висевшего над входом. Растрёпанные волосы и куцая бородёнка придавали ему ещё более жуликоватый вид, чем обычно. Он напоминал проворовавшегося ангела.

– Привет, привет! Не пустите странника переночевать?

Фредди хитро улыбнулся. Мы с Беном, впервые за много недель ощутившие духовное единство, переглянулись. Интересно, что предвещает этот неожиданный визит?

Скинув у лестницы рюкзак, Фредди, никогда не умевший говорить обиняками, задал два прямых вопроса: не пожертвовала ли я половиной своего тела в пользу науки и успел ли он к обеду? Единственным человеком, на кого подействовали его слова, была тётушка Сибил, которая озабоченно пробормотала:

– Бедный мальчик, меня иногда тревожит, не слишком ли мало ты отдыхаешь. Приготовить тебе сандвич?

Моим первым побуждением было оставить кузена в холле сокрушаться о своей горестной судьбе – в надежде, что он решит не затягивать визит. Но проклятье! Жалость взяла верх, и я попросила Джонаса, топтавшегося на почтительном удалении, принести в гостиную немного говядины и супа.

– Где ты откопала этого Лепорелло? – Фредди по-родственному взял меня под локоть, и мы, возглавив нашу маленькую процессию, проследовали к камину. – Этот осколок прошлого похож на вампира, заявившегося в день рождения, – Фредди понизил голос до хриплого шёпота. – И кто эта суровая дамочка с несминаемой причёской?

– Фредди, – ответила я, предварительно удостоверившись, что Доркас его не слышала, – если ты желаешь, чтобы мы тебя накормили и приютили на ночь, ты должен приложить все усилия и не отзываться гадко о других представителях рода человеческого.

– А это его представители? – изумлённо осведомился он. – Тогда прошу прощения! – Фредди остановился и внимательно оглядел гостиную. – Как я смотрю, ты запустила руку в семейный кошелёк! – он продолжал рыскать по комнате глазами, пока не наткнулся на портрет над камином. – А это ещё кто такая, мамаша твоего вампира?

– Это Абигайль Грантэм, – холодно ответила я. – Мать дядюшки Мерлина.

– Выглядит так себе, – Фредди повернулся к остальным, надеясь, что мы поддержим его в этом глубокомысленном умозаключении.

Скрипнула дверь, и в комнату прошаркал Джонас, нагруженный тяжёлым подносом. Я хотела было забрать у него поднос, но тут подала голос тётушка Сибил, и я решила, что, наверное, будет не слишком прилично, если я повернусь к старушке задом.

– Простоватая у неё внешность, – согласилась она и пригладила волосы, на которых кое-где сохранились следы от бигуди. – Конечно, не всем в этом мире суждено родиться красивыми. Как сказал бы наш любезный викарий, человека дела красят, но я всегда считала, что, если женщина умудрилась заполучить себе мужа, ей следует оказывать ему признательность и уважение. Мужчины не для того вставили слово «повиноваться» в обряд венчания, чтобы женщины этим пренебрегали. А Абигайль, хотя, надо признаться, её шарлотка с яблоками была бесподобна, доставляла бедному дядюшке Артуру немало головной боли. В первую очередь, она панибратски держалась с прислугой, и вы сами можете судить, сколь пагубное воздействие это оказало на впечатлительного Мерлина. Я всегда пыталась убедить его не заигрывать с садовником, этим неряхой и грубияном…

Роуленд поперхнулся и закашлялся, но нам не суждено было узнать, собирался он что-то сказать или нет. На несколько мгновений повисла напряжённая тишина. Потом надтреснутый голос, прерывающийся от ярости, прорезал воздух, словно заржавелая гильотина. Потрясение моё было столь велико, что я едва могла поверить, что говорит именно Джонас.

– Мадам! – произнёс он скрипучим голосом, яростно сдвинув лохматые гусеницы бровей. – Что вы можете знать о женщине, которая была женой и матерью; вы, изголодавшаяся по мужикам старая дева?

Лицо тётушки Сибил приобрело ярко-пурпурный оттенок, который быстро сменился мертвенной бледностью.

– Как ты смеешь! – старуха прижала ладонь к бурно вздымающейся груди. – Как… Мерлин… – она перевела дыхание и, запинаясь, продолжила: – Мерлин никогда бы не позволил так со мной разговаривать!

– Вы так думаете? – поднос задрожал в руках Джонаса, я как завороженная смотрела на вздувшиеся на его руках вены. – Он бы не позволил неопрятной старухе дурно отзываться о его матери!

С этими словами Джонас со стуком поставил поднос на кофейный столик, церемонно кивнул изумлённой публике и неторопливо удалился.

– Ей-богу, приятно снова оказаться дома! – Фредди весело потёр руки.

Тётушке Сибил явно было нехорошо. До смерти перепугавшись, я кинулась к телефону, чтобы вызвать доктора. Но старуха, словно маленькая растерянная девочка, просила лишь отвести её домой, где она тут же ляжет спать. Бен бросился в прихожую за пальто, крикнув, что проводит её до домика. Но Роуленд объявил, что рад будет оказать мисс Сибил эту маленькую услугу.