Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

– Веди себя прилично! – прошипел Бен, когда мы проходили мимо официанта, одарившего нас презрительным взглядом.

– Не могу.

Я повисла на мужчине из «Сопровождения», мы проплыли через двустворчатую дверь и выбрались на улицу, где дул крепкий солоноватый ветер, да к тому же ещё хлестал дождь.

– Бен, – кротко заговорила я, – если ты сейчас же не возьмёшь меня на руки и не поцелуешь с отвратительной животной страстью, я брошусь с этих ступеней, и какому-то ни в чём не повинному незнакомцу придётся соскребать меня лопатой.

– Не глупи, – голос его звучал странно и как-то издалека. – Ты ведь не хочешь стать дешёвым развлечением для всей этой праздной публики?

– Не хочу, – я прижалась к нему всем телом и запустила в волосы Бена пальцы так, словно проделывала это всю жизнь, а не вычитала в глупых дамских романах. – Я хочу стать дешёвым развлечением для тебя, мой неуловимый герой. Чем я для тебя плоха? Разве я тебя совсем не волную? Не я ли восторгалась твоими кушаньями? Не я ли оценила упорство, с которым ты смывал жировые пятна с кухонных обоев? Разве ты не понимаешь, что, несмотря на своё спокойствие, я на самом деле очень тревожусь за тётушку Сибил? Мы ничего не знаем о её подруге, и где она… – кажется, я заплакала прекрасными пьяными слезами, но этого я не слышала из-за проклятых чаек – да-да, тех самых, что по-прежнему галдели у меня в голове.

– Ну ладно, Элли, я это сделаю, но лишь для того, чтобы ты заткнулась.

Я почувствовала на своём лице его дыхание и в следующий миг Бен меня поцеловал. Вполне возможно, что я добилась поцелуя не совсем честным способом, возможно, я несколько преувеличила степень своего опьянения. Но после того, как его губы впервые встретились с моими, меня с полным правом можно было пичкать «алказельцером». Я плыла, летела, парила на невесомых крыльях, устремляясь к вершине блаженства.

– Отвратительно! – прогрохотал у меня над ухом голос.

Я нарочито неторопливо оторвала свои губы от губ Бена, открыла глаза и встретилась с гневным взглядом маленького человечка в шляпе, лицо которого так и пылало.

– Сэр, – прочувствованно сказала я, – благодаря вам я не зря прожила день, да что там день – жизнь! Я всегда мечтала сделать на людях что-нибудь непристойное.

– Ты хочешь сказать, – осведомился Бен, – что передумала падать со ступеней? Отлично, тогда поехали домой, выясним, нет ли известий от твоей неуловимой тётушки.

До дому мы добирались около часа. На небе сгущались тучи, предвещавшие ливень.

Тучи были не единственным объектом, готовым излить влагу. Мои глаза грозили устроить второй всемирный потоп. Почему Бен так со мной поступил?! Почему он сделал вид, будто моё пьяное заигрывание – не что иное, как кратковременный приступ похоти? Почему он не поцеловал меня снова? Почему не велел этому маленькому человечку в шляпе проваливать ко всем чертям? Почему он отказался воспользоваться подвернувшимся случаем? Я ведь была способна немного потерпеть, пока он доведёт меня до автомобиля, а там заняться чем-нибудь более значительным.

К счастью, этот мерзавец, это исчадие ада не предпринимало попыток завязать светскую беседу. Бен упоённо слушал какие-то непристойные рок-н-ролльные песенки, несущиеся из радиоприёмника, и попыхивал трубкой – его новое увлечение. Если бы мистер Хаскелл только знал, сколь нелепо он выглядит с трубкой в зубах! Никакого сравнения с викарием – высоким, обаятельным и разумным джентльменом, идеальным кандидатом на роль мужа. Бедный Роуленд, надо бы дать ему возможность объясниться в любви. Своими хорошими манерами и благородством он заслужил такую милую девушку, как я. Если я не смогу ответить ему взаимностью, поскольку моё несчастное сердце уже отдано бесчувственному существу, весело напевающему у меня под боком, то, по крайней мере, сумею отремонтировать его дом, стирать ему носки и, наконец, стать матерью его детей. Пара пустяков! Я представила себе шеренгу мини-Роулендов, степенно проплывших перед моим внутренним взором – все в аккуратненьких твидовых курточках, коротких штанишках с заутюженными стрелками и весёленьких носочках, связанных милой тётушкой Сибил. Но через минуту занавес опустился, образцовые детишки исчезли, уступив место беспорядочной толпе темноволосых мальчишек и девчонок со смуглой кожей и сияющими сине-зелёными глазами. Они с визгом съезжали по перилам, бесновались в холле под одобрительным взглядом доброй тёти Доркас, домашней преподавательницы гимнастики; они устраивали невообразимый кавардак, оглашая старый дом оглушительными воплями. Я судорожно вздохнула. К несчастью этих милых малышей, папаша, будучи неисправимым развратником, отказался соблюсти приличия и жениться на их бедной матери.

Я начала трезветь. Раздражительность уступила место подавленности. Мне вдруг подумалось, что все мои нынешние страдания ничто по сравнению с тем, что будет, когда Бен Хаскелл навсегда уйдёт из моей жизни. По крайней мере, теперь я вполне отчётливо видела, как он удаляется с безразличным видом. А если так, то почему бы не проверить свою стойкость и не разбередить рану ещё сильнее?

– Интересно, что подумает Ванесса о моём новом облике? – ровным голосом спросила я. – Многие годы я утешалась тем, что в ней нет и половины меня, но теперь это может показаться некоторым преувеличением.

– Зачем ты это делаешь? – донёсся голос Бена сквозь энергичные рок-завывания.

– А что я такого делаю?

– Насмехаешься над самой собой образца шестимесячной давности. Ты напоминаешь мне одного из тех новообращённых религиозных фанатиков, которые считаю своё прежнее существование грудой грязного белья. Скажи честно, Элли, ты действительно думаешь, что стала совершенно другим человеком?

– Ты же сам уверял меня, что нет предела совершенству.

Я откинула голову на спинку сиденья и подставила лицо солоноватому ветру. Теперь у меня будет объяснение покрасневшим векам.

– Разве? – на повороте Бен резко вывернул руль, и машину слегка занесло. – Я всегда считал совершеннейшей глупостью с твоей стороны то и дело сравнивать себя с Ванессой. Ты прекрасно знаешь, что я о ней думаю.

– Это не мешало тебе заигрывать с ней.

Мимо промелькнул домик викария. Бен выключил радио.

– Приятно вновь оказаться дома, – вздохнул он. – Насколько я понимаю, остаток дня ты намерена провести, запершись в своей комнате?

Сделав немыслимый пируэт, автомобиль на полном ходу въехал в ворота. Бен умудрился не заметить огромную кучу цемента, которой не было, когда мы уезжали.

– А это ещё что за чертовщина? – заорал он, когда на ветровое стекло хлынул поток серой пыли.

– Если бы ты когда-нибудь обращал внимание на мирскую суету повседневной жизни, то помнил бы, что я договорилась укрепить ворота и заодно подновить дорожку, ведущую к домику тётушки Сибил. Правда, все материалы должны были доставить ещё на прошлой неделе. И нельзя сказать, чтобы эти вольные каменщики, господа Гримсби и Стрампет, были слишком заняты массовым производством надгробий. Они сами сказали мне, что летом наступает затишье с кладбищенскими заказами.