Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

его из Парижа в первые часы вступления войск герцога Бургундского, он посетил его триумфатором после добровольной сдачи города и только через год — в 1437 г., но, помня пережитые там потрясения и неуверенный до конца в его лояльности, Карл VII так и не смог полюбить этот город.

Весь период англо-бургиньонского правления Париж находился в двусмысленном положении: никто не оспаривал его звания столицы, будь то расколотого или объединенного государства (обе столицы по договору в Труа должны были сохранить свой статус), но в любом случае лишь как «образа» и «мифа».

Именно этот образ, этот миф и отстаивали в Парижском Парламенте все годы англо-бургиньонского правления, и именно эта деятельность является ценнейшим вкладом парламентской корпорации в конечную победу Франции[263]. Парламентская корпорация с первых же месяцев установления англо-бургиньонского правления поставила знак равенства между спасением Парижа и защитой королевства, произнося эти слова всегда вместе — «Париж и королевство Франция»[264]. Не забудем, что Парламент заботился и о других городах, оказывая посильную помощь деньгами и советами, побуждая власти в многочисленных посольствах защитить эти города. И все же Париж, его престиж и место в королевстве Парламент отстаивал настойчивее всего, оценивая политику властей, в том числе и по их отношению к Парижу.

Впервые Парламент на заседании 29 декабря 1418 г. четко сформулировал свою претензию к герцогу Бургундскому и королю по поводу их отъезда из Парижа, когда отправил за свой счет посольство уговорить их «больше не удаляться от Парижа». Единственным оправданием отсутствия короля в Париже для Парламента были бы боевые действия против англичан, но в этот период король стал игрушкой герцога Бургундского в его планах раздела Франции и примирения с этой целью с Англией. Новое посольство было отправлено вначале 1419 г. (12, 13 января), причем полностью за счет средств Парламента. Отчитываясь об итогах посольства на заседании 17 января 1419 г., канцлер объявил о том, что король был очень доволен теми усилиями по защите Парижа, которые предприняты в его отсутствие, однако в ответ на просьбу «не удаляться от Парижа» потребовал, чтобы к нему были присланы в Ланьи, где он тогда находился, представители властей города для участия в советах и обсуждениях. Здесь же узнаем интересную деталь: находясь в тяжелом материальном положении, Париж тем не менее оказал помощь королю для зашиты Руана, «и все добрые города королевства не поставили столько воинов, сколько Париж предложил и готов был дать». Таким образом, зашита Парижа была для Парламента, как и других властей города, органической частью обшей политики зашиты городов Франции[265]. Обсуждая в Парламенте наказы посольству, отправляемому в Ланьи, решено было «посоветовать королю и просить вернуться или в Париж, или в Венсенский лес, или в Сен-Дени», т. е. как можно ближе к Парижу.

Многократное повторение этой просьбы свидетельствует о придании Парламентом важного политического смысла пребыванию короля именно в Париже, где сосредоточены институты его власти. Ввиду противоположной политики герцога Бургундского вовсе не случайно, что именно эта главная просьба Парламента не была услышана. Ответ, полученный от короля и герцога Бургундского из Ланьи, обнаружил глубокое пренебрежение к положению в Париже, поскольку король и его Совет заявили, что не могут вернуться в Париж, «так как он недостаточно обеспечен продуктами для короля и его окружения… хотя он (король) имел намерение туда вернуться сразу же, как только он будет обеспечен продовольствием». В ответе короля обозначена и новая драма бургиньонского Парижа: «…находясь в Провене, король может получать более свободно помощь своих вассалов, подданных, союзников и доброжелателей, чем если бы был в Париже, в который многие не хотят приходить столь охотно» (21 января 1419 г.). Таким образом, уже к началу 1419 г. Париж, многовековая столица королевства, превратился в опасный и опальный город.

Безусловно, защита Парижа определялась заинтересованностью Парламента в нормальных условиях для работы, однако политический подтекст этой позиции выражен в приравнивании «доброго управления и порядка в Париже» к «сохранению королевства». Поэтому ему приходилось уже с начала 1419 г. самому выискивать средства для содержания гарнизона в Париже (26 января, 6 февраля 1419 г.), и, зная лучше других о плачевном положении финансов в городе, он ищет любую возможность договориться с обеими враждующими партиями с целью защитить Париж. Так, получив известие о продвижении английских войск, захвативших Мант и осадивших Понтуаз, Парламент собирает заседание 9 февраля 1419 г., чтобы обсудить меры по «защите, охране и сохранению королевства и особенно Парижа» и отправить послов к королю и герцогу Бургундскому, дабы «дать им понять положение Парижа». И тут же решено отправить посольство к Дофину Карлу и Танги дю Шателю «и другим капитанам и воинам, называющим себя капитанами для Дофина», прося их приостановить боевые действия на некоторое время, «чтобы в течение этого времени они смогли бы снабдить продовольствием и позаботиться о Париже для сохранения его и всего королевства».

Эта политическая линия Парламента на союз с Дофином Карлом ради зашиты Парижа вызывала крайнее недовольство герцога Бургундского, которого он уже не скрывал (10 февраля 1419 г.). Перейдя к открытым угрозам в адрес парламентских чиновников и всех, кто искал примирения с Дофином Карлом, он потребовал, чтобы «в будущих переговорах о мире… не делать разъединения или отделения Парижа и его передачи в подчинение Дофину… против короля и герцога Бургундского… ибо этим война и раздор вовсе не прекратятся, но усилятся и станут более опасны для Парижа и всего королевства, чем сейчас». Несмотря на щедрые заверения герцога Бургундского в стремлении к «доброму миру и единству королевства», в отчете послов ясно слышится его тревога, как бы Парламент и власти Парижа не договорились самостоятельно с Дофином. В этом истинный смысл и таких обращенных к Парламенту требований герцога Бургундского, как «соблюдать мир и согласие», не прибегать к «заговорам, совещаниям и частным консультациям», «не возбуждать подданных к бунту». Письма короля и герцога Бургундского, направленные в Парламент и обращенные к властям города (15 февраля 1419 г.), выдержаны в недоумевающе-враждебном тоне и свидетельствуют об окончательном разладе во взаимоотношениях Парламента и властей. В своем ответе Парламент уже не пытался сгладить это противоречие и решительно отстаивал занятую позицию. Так, признавая справедливость упрека короля за самовольное смещение чиновников в муниципалитете Парижа, Парламент пояснил, что не может согласовывать своих действий с королем ввиду большого расстояния и опасности дорог, тем более что ранее он многократно просил короля через посольства, «отправленные в Понтуаз, Бовэ, Бомон, Гонес, Ланьи, не удаляться от Парижа, чтобы ему сообщать нужды Парижа и иметь более свободно от него помощь». Сближение Парламента с Дофином