Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

в этой связи Парламент высказал открыто претензии королевскому прево и чиновникам Шатле, не проявившим должного усердия и не указавшим булочникам на их ошибки, «что повлекло жалобы, угрозы, ущербы и помехи». Вновь в Парламенте разбирались действия булочников Парижа 17 июня 1420 г., объявленные «ошибками, злоупотреблениями и заговором… нарушающим ордонансы и общественное благо». Суровые меры наказания были применены Парламентом по докладу генерального прокурора короля и в отношении мельников Парижа (12 июля 1420 г.): они должны просить прошения у Парламента и генерального прокурора «за злоупотребления и вымогательства… в ущерб королевским ордонансам и общественному благу», пройти с зажженными свечами по улицам Парижа до Нотр-Дам, а затем будут заключены в Консьержери. Более того, найденное у них зерно должно быть куплено по установленной цене, промолото и роздано бесплатно в богадельню (Hotel-Dieu), заключенным, нищенствующим орденам, «в других местах скопления бедняков и бедного люда на площадях Гревской и Мобер». Только расплатившись полностью, они будут выпушены из тюрьмы, при этом части их запрещалось отныне быть мельниками или помощниками мельника под угрозой штрафа в 100 парижских ливров. Столь резкие меры были вызваны ухудшением ситуации в Париже, которая и провоцировала многочисленные злоупотребления. О них вновь идет речь на заседании 31 мая 1421 г., где говорится о «пекарях-булочниках Парижа, совершающих много ошибок в профессии, несмотря на ордонансы, не раз изданные Парламентом», который приказал судебному исполнителю пройти по всем домам булочников в городе, осмотреть и взвесить хлеб, и там, где найдет нарушения, изъять весь хлеб и раздать «бедным и в больницы». В ответ на оправдания пекарей, что цена на хлеб в ордонансах ограничена, а цена на зерно — нет, что вынуждает их уменьшать вес хлеба, Парламент посоветовал им обратиться к комиссарам, назначенным Парламентом: те готовы продать им зерно дешевле. Таким образом. Парламент дает понять, что оправдания булочников лишь прикрывают их стремление нажиться на кризисе продуктов в Париже. Проверки цен на зерно и на хлеб вновь поручили прево и одному из булочников Парижа (11 ноября 1426 г.; 14, 20 марта 1431 г.).

Как видим, приоритетом в политике Парламента была забота о выживании города и прежде всего беднейших его слоев. Такая позиция усилила авторитет института в городе: к нему обращались с жалобами на все властные органы и получали поддержку самые незащищенные слои. Так, 23 июля 1430 г. в Парламент обратились с жалобой на королевского прево муж и жена, жившие в его доме 8 месяцев, будучи беженцами из Мениля, и теперь опасавшиеся, чтобы уплата ими денег за проживание, которые предназначались якобы на «содержание воинов в доме этого сеньора», не было истолковано как свидетельство их крепостного состояния. 30 августа 1430 г. в Парламент обратились с жалобой и торговки старьевщицы, которым чиновники Шатле не разрешали торговать на их привычных местах у церкви Сен-Мартен, заставляя их ходить на рынок Ле Аль по понедельникам, средам, пятницам и субботам, хотя на своих местах они торгуют по 6–12 лет. Парламент, переговорив с генеральным прокурором и чиновниками Шатле, внял этой жалобе, «видя их бедность и нужду народа и из-за бедствий военного времени».

Для того чтобы в истинном свете оценить эту кропотливую, ежедневную и весьма трудную деятельность Парламента по снабжению и спасению Парижа, достаточно только представить себе положение верховного суда французского королевства, столь ревниво оберегавшего свою компетенцию и власть в решении важнейших вопросов страны, а теперь при англо-бургиньонах вынужденного вступать в препирательства с булочниками, мельниками и старьевщиками, взвешивать хлеб и следить за каждой лавкой и ценой на товары в ней. Ясно, что Парламент никогда не стал бы заниматься этим, если бы не придавал делу сохранения Парижа политического значения.

Парижский Парламент рассматривал вопрос о снабжении, обороне и спасении Парижа как задачу особой значимости. Наряду с известным партикуляризмом городов и областей Франции, отчетливо проявившемся в ходе Столетней войны и существенно повлиявшем на ее ход и последствия, положение и роль Парижа как традиционного центра страны, многовековой столицы королевства определили позицию парламентских чиновников в отношении города. Одной из самых главных претензий Парламента к властям в период англо-бургиньонского правления стало их невнимание к Парижу, расцениваемое Парламентом как нарушение законов страны. С самого начала установления бургиньонского правления в Париже четко обозначилось это принципиальное расхождение между Парламентом и властями: уже на заседании 15 октября 1418 г., на котором рассматривалось бедственное положение города, в Парламенте было решено, по предложению доктора теологии Парижского университета Жана Куртекисса, отправить к королю и герцогу Бургундскому делегацию «от всех сословий Парижа и им рассказать о положении города», прося обеспечить охрану купцов, привозящих продукты и дрова. Однако вскоре, переходя к самостоятельным действиям по снабжению Парижа, Парламент на заседании 22 октября 1418 г. недвусмысленно дает понять, что вынужден действовать в одиночку из-за «отсутствия короля и герцога Бургундского» в Париже.

19. Торговая улица в Париже (Библиотека Арсенала, Париж)

Отсутствие верховных правителей в Париже стало лейтмотивом существования города в период всего англо-бургиньонского правления[259]. И в этом заключалась одна из уникальных и своеобразных сторон кризиса центральной власти, нашедшего свое образное выражение в «одиночестве» Парламента. Столица Французского королевства со времени избрания Гуго Капета, графа Парижского, на престол Франции была всегда местом «пребывания» короля, даже если король отсутствовал, он как бы незримо присутствовал здесь посредством главных институтов его власти, и это делало Париж столицей королевства[260]. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что основные институты власти остались в Париже и в период англо-бургиньонского правления, однако нежелание верховных глав страны жить в Париже поставило институты в двусмысленное положение: лишало их в какой-то степени легитимности.

В самом деле, Жан Бесстрашный установил режим своего правления в Париже летом 1418 г., но за весь год «правления» посетил всего один раз этот, по выражению Алена Шартье, «город бургиньонов»[261]. Еще меньше тянуло сюда его сына Филиппа Доброго, тем более что он не получил после установления «двойной монархии», так много обязанной ему, никакой официальной должности[262]. Больной Карл VI, переходивший в руки очередного «победителя», не бывал в Париже. Наконец, с заключением договора в Труа Генрих V возил с собой Карла VI как символ легитимности своих действий, после его смерти малолетний Генрих VI лишь эпизодически появлялся в Париже, живя в Англии. Герцог Бедфорд, регент королевства, хотя и живал в Париже, но также разрывался между Лондоном, Руаном, где находился Королевский совет, и театром боевых действий. Что же касается Дофина Карла, то, буквально выкраденный королевским прево Танги дю Шателем, увезшим