Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров

Соколов удивился:

— Без страховки? Но ведь это — самоубийство!

— Но только поэтому на меня приходят зрители. Мечтают: «Может, сегодня сорвется?» Все эти перевороты, махи, стойки для меня не сложны. Главное — вис головою вниз, когда за обруч держишься только кончиками пальцев ног. Или пятками. И все это — в махе, раскачиваясь.

Соколов удивился:

— Пятками?

— Да, я этот трюк тоже исполняю. — Доверительно произнесла: — Но тут есть некоторый секрет. И конечно, ни на мгновение нельзя потерять самообладания.

— А если сведет ногу?

Виолетта развела руками:

— Все это лишь кажется сложным. На самом деле надо лишь забыть, что ты без страховки. — Улыбнулась. — Зато мой портрет на афишах. Раньше, когда была девчонкой, выступала в группе Черниевского. Там исполняла трюк «Близняшки».

— Что за трюк?

— Очень простой, но эффектный! Подбирали девицу-акробатку, внешне схожую со мной, — платье, косички и прочее. Дублерша делала несколько трюков. Затем на манеж выносили сундук. Туда на глазах публики прятали девицу и закрывали сундук на замок. Сундук был с двойным дном. Сундук открывали — он уже пуст. А через мгновение под барабанную дробь я показывалась под самым куполом — спускалась на лонже. Успех поразительный!

Соколов не удержался, поцеловал ее пухлый ротик.

* * *

Потом они уселись рядом на какой-то толстой балке и что-то деловито обсуждали.

Виолетта спросила:

— Вы поняли, как крепить лонжевой пояс?

— Разумеется, понял. Но в конце концов, в нашем случае это умение и не очень важно.

— Пояс будет лежать возле люка.

— Прекрасно!

— Не уроните его на манеж.

Сыщик засмеялся:

— Пояс или…

Артистка преданно посмотрела в глаза сыщика:

— Ради вас я готова на все!

Соколов поправил:

— Ради святой справедливости! — Полюбопытствовал: — А кроме той лестницы, которой мы поднялись, отсюда есть другой выход?

— Только пожарная, она идет по наружной стене. Вот взгляните, в двух аршинах от этого окна проходит. Видите? Но до нее добраться трудно, можно сорваться вниз. Тем более что лестница изрядно источена ржавчиной, а сейчас еще и обледенела.

Соколов выглянул в небольшое оконце, оценивающе прикинул расстояние, подумал: «Нужда заставит, прыгнешь с ловкостью обезьяны».

Они направились к выходу.

Виолетта, закрывая за собой металлическую дверь, заметила:

— Своих сюда, под купол, тоже не пускаем.

— Почему? — удивился Соколов.

— Здесь есть механизмы, от состояния которых зависит жизнь артиста. Скажем, от той же лонжи. А в артистическом мире, увы, хватает и зависти, и злобы. И чем талантливей артист, тем больше того и другого.

Вечером цирк был переполнен. Все места забиты до отказа. Некоторые, неизвестным образом пробравшиеся на представление, сидели даже в проходах на ступенях.

Программа вызывала небывалый интерес.

Выступали дрессированные зайцы, ловко долбившие лапами по барабанам, и полуголые жонглеры, подбрасывавшие вверх горящие факелы и с непостижимой ловкостью ловившие их, и глотатель огня в золотой чалме, и глупый рыжий, откалывавший забавные штучки. Затем партерные акробаты Вячеслава Черниевского стали крутить отчаянные сальто-мортале и пируэты.

Публика восторженно неистовствовала. Бешено аплодировали изящно одетые дамы, господа в моноклях, люди пролетарского вида, матросы, офицеры, гимназисты и студенты — цирк без различия возраста и положения в обществе любят все.

Но ждали главного: воздушную акробатку Виолетту Дриго.

И вот из-за кулис появился рослый, с обильным чревом под черным смокингом, знаменитый на всю Россию шпрехшталмейстер Иван Самойлов. Грозно прорычал:

— Гвоздь нашей прогр-рам-мы — смертельные трюки под куполом цирка! Кор-ролева воздуха, всемирная знаменитость, невер-роятная… — долгая пауза, а дальше словно выстрел из пушки: — Виолетта Лр-риго-о-о!

Зал взорвался овацией.

Соколов сидел среди самого простого народа, бедных студентов и гимназистов — на верхнем ярусе галерки, куда билеты стоили гривенник.

Виолетта и впрямь поражала удивительной гибкостью, смелыми переворотами.

Оркестр вдруг замолк.

В глубокой тишине раздалась тревожная барабанная дробь, словно кого-то вели на казнь. Луч прожектора — недавнее изобретение — уперся в хрупкую девичью фигурку, вознесшуюся выше всех, под самый купол.

Виолетта стояла на большом металлическом обруче. Она уже не держалась за него. С пугающей медлительностью артистка стала наклоняться вперед. Малейшая ошибка — и хрупкое тело сорвется с громадной высоты.

Зал уже не дышал.

Замолкла и барабанная дробь.

Соколову показалось, что у него остановилось сердце.

Виолетта, не сгибая ног в коленях, сделала наклон вперед, ухватилась за обруч. И в этом согнутом положении стала падать. Публика в ужасе ахнула. Но в тот момент, когда уже казалось, что артистка полетела вниз, она повисла вниз головой, зацепившись за обруч пальцами ног. И сначала осторожно, но потом все более широко и уверенно стала раскачиваться.

Зал онемел, зал благоговейно замер, страшась за артистку и одновременно восхищаясь ею.

Потом она медленно подняла туловище, спасительно крепко ухватилась за обруч, сделала непринужденный переворот.

Вячеслав Черниевский, держась за свободный конец лонжи, спускал обруч с артисткой.

И вот Виолетта Дриго, счастливо улыбаясь, стояла уже на манеже, поклонами благодаря за громовые, небывалые аплодисменты.

К ее ногам летели цветы с вложенными в них визитными карточками и записками — признаниями в любви, с просьбами и мольбой о свидании.

Сквозь восторженный шум едва прорвался бас шпрехшталмейстера:

— Антракт!

Во время перерыва дамы и господа пили в буфете шампанское и закусывали орешками. Те, кто попроще, вытягивали из кружек янтарное холодное пиво, женщины и подростки грызли орешки, ели конфеты и мороженое.

И все громко обсуждали замечательное представление.

Но близился и другой потрясающий номер — выступление укротителя с кровожадными львами, одно рычание которых заставляет останавливаться в жилах кровь.

И еще никто не ведал, что в тот вечер их ждало совершенно невероятное, небывалое зрелище, которое они будут помнить до конца жизни.