Черная кровь ноября - Яна Витт

тянущая, тоскливая боль, уныние без радости. Казалось, что только ее прикосновение сумеет развеять тоску.

Кристина быстро облизала губы, сделала крошечный шажочек, осторожный, трусливый… Но руку не опустила.

И самое удивительное, что она смотрела не на Ирна, а именно на сердце, прозревая его под бледной кожей короля фейри.

– Не бойся, – сказал он. – Обещаю ничего не… – Он не договорил.

Кристина прижала ладонь к его груди ровно напротив сердца, а Ирн захлебнулся от внезапной яркой боли, равной которой не чувствовал никогда с момента рождения.

Мир дрогнул, повинуясь пульсу этой боли.

Деревья и цветы полумертвого сада выгнулись, будто в агонии, но вместо того, чтобы рухнуть замертво, выстрелили новыми листьями, стрелками травы, бутонами невиданных размеров.

Ирн ощутил, как все живое вокруг вдохнуло и начало тянуть из него силы.

Вытягивая заодно и разлившуюся по венам боль, раздирающую тело.

Он знал, что его кости целы, кровь течет в жилах, плоть пульсирует в такт биению сердца – он цел, он здоров, он силен, – однако ощущал неизбывную муку так сильно, что едва держал себя в руках, чтобы не закричать.

– У тебя глаза стали черными… – прошептала Кристина. Ладонь ее лежала на грудной клетке Ирна, но девушка беспокойно всматривалась в его лицо. – Что случилось? Что происходит?

Она обернулась, чуть не убрав ладонь, но Ирн плотнее прижал ее к груди.

– Ты что-то делаешь со мной… С сердцем, – поправился он. – И сожри меня келпи, я не понимаю, что… – Он умолк: из-под потолка, где прятались не обнаруженные Кристиной репродукторы, хлынул вой сирены.

Той самой, что уже включалась ночью, когда разведчики фейри пытались пробраться внутрь.

Но теперь тревога была не учебной.

Ворвавшиеся сюда люди в черном снесли дверь с петель, и Кристина ахнула, отшатываясь от Ирна. Парализующая боль исчезла столь же неожиданно, как и появилась, но, когда он растворялся в тени под деревьями, прикосновение ее ладони жгло кожу сильнее холодного железа.

53. Ирн

Мир сопротивлялся.

Корни деревьев раскалывали толщу бетона.

Но бетон продолжал обнимать корни корявыми челюстями.

Цветы прорастали сквозь асфальт, плитку и стальной настил.

Но оставались окруженными железом, асфальтом и камнем.

Рассыпались ржой поезда и автобусы.

Но горы рыжей пыли разносил ветер, а люди кашляли, вдыхая ее.

Слишком много было вокруг неживого.

Пластика, железа, стекла – даже побежденные, они продолжали лежать грудами хлама, отравлять воду и воздух, мешать миру вернуться к себе самому.

Люди запирались в подземных убежищах, их было проще сдавить толщей почвы, чем выковырнуть оттуда и превратить в фейри.

Женщины, вдохнув воздух свободы, все равно возвращались к своим тюремщикам, вновь попадая в плен.

Даже кошки с тоской вспоминали вкусно пахнущий корм из блестящих пакетов и не хотели жить на воле.

Ирн победил – но победа пахла поражением.

Он мог пронзить мечом любого, кто бросил бы ему вызов, но так никого и не дождался.

Они просто возвращались к прежнему существованию.

Как могли. Строили новые бетонные дома из обломков старых.

Вместо того чтобы добывать пищу в лесах, пробирались в разрушенные здания, где находили еду в жестяных банках. И ели ее, отравленную техномиром, лишая себя будущего в мире Ирна.

Вместо радости и свободы, положенной каждому живому существу, вместо наслаждения солнцем, воздухом и прикосновениями, они прятались в убежища, стараясь выходить как можно реже, и сторонились не только фейри, но и людей.

Ирна раздражало, во что это все превращалось.

Вместо возвращения золотого века магии он видел очередную войну, которая не собиралась заканчиваться.

Никто не выходил с ним сразиться, не возражал напрямую, но переубедить их можно было только силой.

Люди боялись магии, боялись света, боялись всего живого.

И хуже того – он не чувствовал, что мир подчиняется ему. Природа – да – откликалась на зов. Растения делали невозможное, выплетаясь в немыслимые формы по воле Ирна. Звери подчинялись приказам.

Люди сдавались перед любой магией.

Стоило Ирну обнаружить убежище, где мрачные мужчины и усталые женщины разводили костер, чтобы разогреть месиво из жестянок, и запустить туда ворох золотых искр, как глаза людей вспыхивали любопытством.

Интересом.

Любовью.

Кто-то поворачивался к соседу или соседке, и те откликались на призыв, протягивали руки, касались губами губ – и через пару минут обнаженные тела сплетались так горячо, словно им было снова семнадцать.

Кто-то вдруг расправлял плечи, сбрасывал с плеч унылый плед и выходил наружу, с непривычки щурясь на яркое солнце.

Кто-то начинал смеяться, напевать или вскакивал с места и неумело, неловко, но с энтузиазмом пытался воспроизвести танец, подсмотренный когда-то в Интернете.

Все без исключения начинали улыбаться.

Все вдыхали полной грудью.

И двигались, не осторожничая, будто у них опять появились силы и ничего не болело.

Самые упорные начинали хлопотать по хозяйству, придумывая, как получше обустроить убогий быт, направляя энергию в изобретение нового.

Такие люди Ирну начинали нравиться.

Но едва искры иссякали, все возвращалось на круги своя.

Поспешно одевались любовники, ныряли обратно беглецы и смущались танцоры, забиваясь в дальний угол.

Люди не хотели чувствовать счастье. Оно было им непривычно.

Мир не хотел возвращаться в норму, предпочитая наматывать на себя обрывки цепей, от которых его освободил Ирн.

Кроме того, Ирна беспокоили те места, куда он не мог проникнуть. Никак. Они продолжали сопротивляться магии, даже когда сердце вернулось на положенное место в груди.

Нечто, имеющееся у Алексея, не давало Ирну попасть в его владения. И это было опасно.

Еще хуже было то, что в одном из таких мест держали Кристину.

Ирн был настроен на нее, как птица на магнитный полюс, как черепаха, точно знающая место своего рождения. Он ощущал, где она – в любой момент времени, даже не прислушиваясь к магии.

Золотые струны, держащие мир, огибали участки, где царила власть Алексея, но тот, где находилась Кристина, – сиял ярче солнца.

Может, как раз потому, что она оказалась наследницей, последней носительницей крови фейри, что была сейчас в мире?

Ирн хотел так думать, но знал: это неправда.

Да, есть и другие. Но их кровь разбавлена настолько, что даже глаза не становились золотыми, а былая власть над миром не заставляла их стремиться к власти над людьми.

Ему надо понять, почему Кристина его влечет. И заодно разобраться с остатками власти Алексея. Возможно, тогда мир отряхнется от прошлого и начнет жить?

Попасть к ней нелегко. Магия почти не действовала там, где мир подчинялся технике. Это было… неприятно. Но Ирн сумел послать разведчиков, а потом появиться и сам. Однако сигнальные системы оказались