Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

Еще перед отходом слышал я вопли разборок между командирами и рядовым составом при изготовлении фортификационных сооружений. А проще говоря – окопы бойцы рыли «на отцепись», глубиной по пояс. Вроде все воевавшие, все грамотные и все понимающие – чем глубже зароешься, тем сложнее тебя будет сковырнуть с позиций. Но один хрен, копают как для дяди. Или на «авось» надеются, или вообще все пофиг. Понятно, что после первого же артобстрела забурятся вглубь – куда там шахтерам, только вот потери окажутся большими. Бессмысленные потери, которых можно было бы с легкостью избежать. А все лень матушка…

С другой стороны, я так рассуждаю, как будто у меня самого дела обстоят гораздо лучше. Вот скажу своим окапываться, и тут же начнется тягомотина с вопросами, отмазками и прочими увертками. При этом я считаюсь очень даже жестким и требовательным командиром, у которого в подразделении чуть ли не образцовый порядок. Угу… знаю я этот порядок – пока горло не сорвешь, хрен чего добьёшься. Особенно если это касается тяжелой физической работы. Вот лихо пострелять – это да! Тут их даже сдерживать приходится. А что-то таскать, копать или бегать… моментально просыпается классовое самосознание и внутренний вопрос «на хрена?» разрывает матросские головы в клочья.

Хотя к физо я этих гавриков приучаю. Выдал им сентенцию, что если они не научатся стрелять, как казаки-пластуны, и бегать, словно лошадь, то место подобным слабакам исключительно в обозе. Дескать, они своей слабостью и косорукостью просто подведут товарищей, а я, как командир, этого допустить не могу. Так что нехай крутят кобылам хвосты да картошку с брюквой чистят. Ну а геройствовать другие будут.

Кстати, с пехотой я бы подобные фортели не рискнул проворачивать, а то бы имел обоз в девять десятых войска. Но у меня матросня, для которых понты дороже жизни. Вот эту их распальцовку периодически и оборачиваю на пользу делу.

Оглянувшись очередной раз, обнаружил Магомеда на своеобычном месте. Он трусил на своем жеребце в паре шагов сзади. Интересно – что он там Данилову втирал? Но долго над этим голову не ломал – сами расскажут. Меня другая мысль терзала – не лоханулся ли из-за того, что не приказал подорвать орудия? С другой стороны, у меня только динамит есть. Два, мать его, пуда. А чтобы ствол повредить, надо не просто туда динамит сунуть. Надо еще его землей забить, а то взрывчатка бабахнет, да и все. Может и не раздуть, так как стволы, собственно говоря, и рассчитаны на выстрел снаряда. А нормальное минирование – это время. Поэтому думаю, правильно сделал. Тем более как минимум двум пушкам точно хана. Там стволы нехило так согнуло, что даже невооруженным глазом заметно. Еще два орудия не было видно, но надеюсь, что после того, как на них платформа свалилась, вряд ли они целыми остались. Почему я так именно на стволы акцентируюсь? Все просто – они в орудиях главная часть, которую только на заводе можно сделать. Все остальное в артмастерских чинится.

Основной разбор полетов у нас был ближе к вечеру, когда батальон вновь собрался в единое целое. Мы ведь от места засады отступали чуть ли не врассыпную, чтобы не особо сильно наследить. Кто его знает – вдруг у немцев тут есть свои Чингачгуки, и мне вовсе не улыбалось ночью проснуться от того, что нас взяли за цугундер. Поэтому и пехота уходила повзводно, и все остальные (особенно те, кто на конной тяге) давали большие кругаля. Вот и собрались в балке часам к шести.

Не участвующие в засаде артиллеристы, которые так и проторчали на месте весь день, с жадностью слушали похвальбу остальных. Потом им передали затрофеенные ящики. Буссоль я определил верно, а вот то, что принял за дальномер, оказалось стереотрубой. Но Васильев этому был рад до невозможности. Да еще тому, что сменил свой коцаный бинокль (в который я как-то посмотрел и у меня голова закружилась от двоения изображения) на нормальный.

А на совещании командиров надо было видеть Михайловского. Он со своими пулеметами второй раз показал высший класс, и теперь в глазах у бывшего поручика пылал огонь богов войны, а к ногам жались небольшие, (максимум по колено нашему пулеметному воеводе) Аттила и Чингисхан. Другими словами, взводный задрал нос. Пришлось осаживать:

– Виктор Евсеевич, ты не особо задавайся. У тебя в руках вовсе не вундервафля, которая перевернет военную науку. Это работает только здесь и только сейчас. Уйдем севернее – где леса и болота, и всё. Там исключительно по дорогам двигаться придется. Или пулеметы на себе таскать…

Михайловский возмутился:

– Ну и что? От этого засада не перестанет быть менее смертоносной.

Я пожал плечами:

– Пулеметы в упор, это всегда полный пипец. Но в лесах возможность маневра теряется. Да и много ты немцам назасаживал, пока линия фронта была? Наверное, только и успевал атаки отбивать и свои машинки прятать от артобстрела? Плюс учти, что сейчас мы выбираем, где и кого гасить. Поэтому и получается настолько кучеряво. Только вот этой красивости у нас еще раза на три хватит. А потом всё, патроны – йок. Кстати, что у нас с патронами?

Виктор посмурнел:

– По три с половиной ленты на пулемет. И к ручникам где-то по двести пятьдесят штук на ствол. А трофеи использовать сразу не получится. Один пулями сильно побило, а на второй шпала упала, кожух сорвала и ствол погнула. Попробуем сделать из двух один, но инструменты нужны, да и никакой гарантии нет…

– Ну вот. Как и предполагалось. Ты еще учти, что я выгреб все патроны, пользуясь тем, что мы самое блатное подразделение. И когда будет новое поступление боеприпасов, неизвестно. А это означает, что плотность нашего огня постепенно снизится, и пойдут потери. Так что, пока есть возможность, немцев будем гвоздить дистанционно. А не как Трофимов вопил – села со станицами освобождать да красным знаменем размахивать.

Гришка не выдержал:

– А для чего мы тогда вообще нужны, если не освобождать? Поезд, это хорошо. Но ведь люди даже не узнают, как рабоче-крестьянская власть бьется с захватчиками! А нам нужно, чтобы народ увидел, что их не бросили! Что есть красные бойцы, готовые жизни положить за их освобождение! Мы сегодня большое дело сделали. Но этого мало, потому что никакого пропагандистского эффекта для масс нет. Только военный! Да и не узнает никто, кроме немцев, про нашу победу. А вот если мы городок какой займем, то это – да. Вот тут молва и пойдет, что бьётся народная армия с врагом! И на митинге комиссар расскажет им, что к чему.

Вздохнув, я оглядел рассевшихся на травке и согласно кивающих взводных. Вот народ. Хотят и рыбку съесть, и все остальное! Даже не думая при этом о неизбежных потерях. Главное, что и Кузьма, судя по морде, к ним примкнул.

Ладно… Трофимов в чем-то прав. Сейчас не Великая Отечественная, а мы не спецотряд НКВД, чтобы исключительно рационально наносить максимальный урон врагу. Про идеологию тоже никак забывать нельзя. Время ныне такое, что Гюльчатай должна иногда личико показывать да народ просвещать. Тем более Иван говорил, что мне надо зарабатывать себе имя. Первый шаг был сделан, когда «дроздов» прищучили. Никто подобной прыти от нас не ожидал. Про это даже в газетах написали. С другой стороны, дуриком переть, поддавшись вот этим дрыгающим лапками щеглам, тоже не стоит. Поэтому встав, окинул взглядом гомонящий командный состав, и сказал: