Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев

которые не всегда получалось из-за встречного потока пешеходов, Ян принял решение. Если ты в меньшинстве, это не повод сдавать игру. На его стороне была фора почти в три года, прошедших с того момента, как человек, на которого хотели сделать ставку американцы, находился под его контролем и ждал своего часа.

Первый раз он увидел знакомое лицо так неожиданно, что сначала не поверил самому себе, посчитав это ошибкой или совпадением. Однажды зимним утром он вместе с непременным утренним кофе просматривал новостные ленты. Сообщение о досрочном освобождении самого удачливого, по мнению журналистов, похитителя бриллиантов его особо не заинтересовало. За расследованием кражи из подземного хранилища в Антверпене следили многие, и большинство узнавало новости из газет и с электронных площадок. Официальная картинка была показана, и довольно быстро все медийное пространство, словно в бетон, было закатано журналистскими штампами. Однако в то время, пока Гунтас продолжал маленькими глотками отхлебывать горячий кофе, щелкая по клавишам умной машины, в его памяти всплыл тот неприятный эпизод его жизни, когда он чуть было не отправился прямиком не лесоповал.

«Куда они исчезли и почему? Я так и остался им должен. Теперь не существует ни чеков, ни рублей», — подумал он, набирая в поисковике закрытой базы данных те имена или клички, которыми оба его знакомца представились тогда.

Нашелся только один. На экране появилось несколько фотографий, сделанных в разное время. Одна из них запечатлела совсем молодого парня с длинными курчавыми волосами. Филиппов Эдуард Вячеславович тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, русский. Место рождения — Свердловск. Родители и так далее. Дальше пошли фотографии с тем же лицом, но уже без волос и сильно повзрослевшим. Уточнялись наиболее часто используемые в соответствующей среде клички: Захар или Захарий, но чаще всего просто Филипп. Выбрав наиболее четкую из картинок, он подключился к специальной программе, направил курсор на строку «сравнить» и шлепнул по клавише Enter. Прошло менее секунды, и на экране появился файл с отчетом о некоем подполковнике МВД.

Начиная с определенного периода все сотрудники российских силовых структур, пересекая границу европейских государств, тотально попадали в поле зрения спецслужб. Просеянные через мелкое сито их перспективности в дальнейшем сотрудничестве, те, кто представлял интерес, передавались дальше по инстанциям, и над подходами к ним начинали работать ассы. Оставшиеся подвергались наблюдению скорее рандомно, чем систематически. Если расходы в бутиках и при покупке недвижимости зашкаливали среднестатистическую планку дозволенных по чину мздоимства и коррупции, то папки с их досье могли быть помечены на перспективу. Иногда в объектив фотокамеры могли попасть и необычные контакты, вызвавшие подозрения.

Так у Гунтаса появилась фотография, сделанная на мысе Антиб в две тысячи восьмом году. Затянувшийся и явно носивший оттенки личной направленности разговор не сильно заинтересовал филера, делавшего скучные фотографии просто для галочки в отчете. Вечером того же дня ему удалось сделать еще несколько фотографий объекта наблюдения в кафе возле отеля «Негреско», но в этот раз человек, с которым тот встречался, был уже другой, и, так как контакты прекратились, а сам подполковник благополучно отбыл рейсом «Аэрофлота» Ницца — Москва, никто не стал дальше развивать эту тему. Если бы все такие файлы анализировались по старинке, Гунтас никогда бы на них не натолкнулся.

«Да это же Захар! Или Филипп, или как там он еще мне представлялся двадцать лет назад…» — молнией пронеслось у него в голове, когда он понял, почему программа нашла снимки, запечатлевшие его рядом с сотрудником российского МВД.

Гунтас немедленно перелопатил весь интернет, открытый для общего доступа и совершенно секретный, тот, куда ему был открыт доступ, и нашел много интересного. Поразмышляв еще пару суток и взвесив все за и против, он написал докладную руководству, где довольно умело обосновал перспективы по вербовке Самсонова как агента влияния. Связь с криминалом, нескромные чеки из ресторанов и бутиков должны были послужить достаточными аргументами для начала диалога. Оставалось подождать пляжного сезона две тысячи девятого года. Форсировать события, имитируя какие-либо неприятности с арендованной им недвижимостью на мысе Антиб, с целью выманить его во Францию, посчитали дилетантством. Гунтас расставил сторожки[61] на него и Филиппа, не забыв пристегнуть к ним Адама Магера, просто из любопытства. Ему хотелось бы пофантазировать на тему их возможного участия в антверпенском деле просто потому, что новость о досрочном освобождении Леонардо Нотарбалтоло стала триггером всей цепочки совпадений, но он сразу отбросил эту мысль. Ему и так было чем заняться — контуры нового мира на европейском континенте становились все более отчетливы. Последнее его повышение до уровня, позволявшего принимать самостоятельные решения и в некоторых случаях даже формулировать для себя краткосрочные задачи, открывало перед ним значительные перспективы. Во время посещения США он еще ближе сошелся с офицером ФБР Джеком, который, несмотря на декларируемое его организацией фокусирование на внутренних проблемах, явно больше интересовался внешней политикой. Принюхавшись друг к другу получше, оба нашли, что доверие можно считать взаимным и обоснованным. Несколько совместных посещений ночных клубов и борделей показали, что их многое объединяло: качество и объем потребляемого алкоголя, принципиальный отказ от наркотиков и в целом умеренность в сексуальных фантазиях, направленных строго по отношению к противоположному полу. Постепенно они сошлись не только как коллеги по службе, но и как приятели, которые не упустят возможности оторваться, если таковая представится.

В конце летнего сезона, который тянется на Лазурном побережье Прованса аж до первой декады октября, Джек прилетел в Европу на несколько дней. Воспользовавшись длинными выходными, связанными с религиозным праздником, позволившим всем служащим присоединить к субботе и воскресенью еще и понедельник со вторником, они арендовали машину и уехали в Монако. Вечером, посидев в кафе «Де Пари» и налюбовавшись на бесчисленные феррари, с ревом разгонявшиеся до максимально допустимых пятидесяти километров в час, они зашли в казино. Будучи профессиональными физиогномиками, они без труда просчитали основную и весьма печальную тенденцию, неминуемо настигавшую местных любителей рискнуть. Судя по постным лицам, ставки в этом заведении могли дать плюс только после необратимого минуса и послужить не более чем приманкой на следующий вечер. Не сговариваясь, Джек и Ян направились в сторону отеля «Де Пари», где попробовали получить место за столиком в ресторане «Людовик Шестнадцатый». Задача была настолько сложной, что высокомерный Джек обещал невозмутимому метрдотелю, который, словно заводной, повторял сакраментальное «Je ne pue pas»[62], вызвать прямо сюда самого Его Светлейшее Высочество суверенного князя Монако маркиза Бо, или, как он его еще называл, обращаясь к Яну, «нашего второго Альбера». Так как все монархии в