Врата судьбы - Агата Кристи

– Стоп! – сказал Томми. – Довольно. Так что же они слышали?

– А вот это уже труднее, – сказала Таппенс. – Однако, мнекажется, можно попробовать доискаться. Они слышали, что упоминались различныеместа, слышали разные истории, и им ужасно хочется принять участие в том, чтомы, как они уверены, здесь собираемся делать и ради чего сюда приехали.

– А именно?

– Заниматься разведкой и обнаружить нечто очень важное.Что-то, что, как всем известно, здесь спрятано.

– Ах вот оно что, – сказал Томми. – Спрятано. Но какимобразом, где и когда?

– Самые разные ответы на все три вопроса, – сказала Таппенс,– но ты должен признать, Томми, что все это страшно интересно.

Томми задумчиво кивнул, соглашаясь, что, возможно, этодействительно так.

– Это связано со старым Айзеком, – пояснила Таппенс. – Мнекажется, Айзек знал кучу вещей, много чего мог бы порассказать.

– И ты думаешь, что Кларенс и… как звали того, другого?

– Сейчас вспомню, – сказала Таппенс. – Я совершеннозапуталась во всех этих людях, которые слышали и от которых слышали разныевещи. Заметные – именно вроде Элджернона и обычные – всякие там Джимми, Джоннии Майки. Чак, – вдруг сказала она.

– Что – чак? – спросил Томми.

– Да нет, это имя. Чак – так звали мальчика.

– Странное какое-то имя.

– Его настоящее имя Генри, но ребята называют его Чак.

– Совсем как «Чак и ласка».

– Не «Чак и ласка», а «Поп и ласка». Имеется в виду народныйтанец «Вот идет ласка».

– Знаю я, как правильно, но ведь «Чак и ласка» тожесимпатично звучит, верно?

– Ах, Томми, ведь я только хочу сказать, что мы не можембросить это дело, в особенности теперь. Ты со мной согласен?

– Да, – сказал Томми.

– Я так и думала. И не потому, что ты выразил это словами.Мы должны продолжать расследование, и я тебе скажу почему. Главным образомиз-за Айзека. Его кто-то убил. Его убили, потому что он что-то знал. Он зналчто-то такое, что могло для кого-то представлять опасность. И мы должны найтичеловека, для которого эти сведения могли представлять опасность.

– А ты не думаешь, – спросил Томми, – что это обыкновенноехулиганство? Есть такие люди, которым непременно нужно кого-то убить,предпочтительно старого человека, который не может оказать сопротивления.

– Согласна, такие вещи случаются. Но это не тот случай. Ядумаю, за этим что-то кроется, а попросту говоря, где-то нечто спрятано,спрятано нечто такое, что может пролить свет на прошлые события. Речь можетидти, скажем, о какой-то вещи, которая была спрятана или отдана кому-то нахранение. Этот человек уже умер, или, в свою очередь, тоже где-то спрятал этувещь, или отдал ее на хранение. Но так или иначе, непременно хотят что-тоскрыть. Айзек это знал, и они боялись, что он расскажет об этом нам – о нас ужеходили всякие разговоры, людям о нас кое-что известно. Мы ведь связаны сконтрразведкой. У нас соответствующая репутация. А вся история каким-то образомсвязана с Мери Джордан и прочими обстоятельствами.

– Мери Джордан, – задумчиво проговорил Томми, – умерла несвоей смертью.

– Совершенно верно. А теперь еще убили Айзека. Мы должнывыяснить, кто его убил и почему. Иначе…

– Ты должна быть очень осторожной, – сказал Томми. – Оченьосторожной, Таппенс. Если Айзека убили из боязни, что он расскажет о вещах,связанных с далеким прошлым, то этим людям ничего не стоит подстеречь тебягде-нибудь в темном месте и тоже убить! Они не станут опасаться разоблачения,полагая, что опять все подумают: «Снова эти хулиганы».

– Которые подстерегают старушек и шарахают их по голове? Какскверно иметь седые волосы и старческую походку! Я понимаю, что я желаннаядобыча для любого. Как ты думаешь, не следует ли мне обзавестись небольшимревольвером?

– Нет, – сказал Томми. – Конечно же нет.

– А почему? Ты, верно, считаешь, что я не умею с нимобращаться и допущу какую-нибудь оплошность?

– Я опасаюсь, что ты можешь споткнуться о корень дерева – тыже постоянно падаешь – и тогда, вместо того чтобы защищаться, застрелишь себя.

– О, Томми, неужели ты действительно считаешь, что я могудопустить такую глупость? – жалобно спросила Таппенс.

– Да, считаю. Ты вполне на это способна.

– Тогда я могла бы носить нож с пружиной.

– Ничего не нужно с собой носить, – сказал Томми. – Простоходи с невинным видом и разговаривай исключительно о саде, цветочках и овощах.Можно еще сказать, что нам не слишком здесь нравится и что мы подумываем о том,чтобы перебраться в другое место. Вот что я тебе посоветовал бы.

– Кому я должна это говорить?

– Да кому угодно. Это обязательно станет известно.

– Да, слухи здесь распространяются очень быстро, ничего нескажешь. А ты будешь говорить то же самое, Томми?

– Приблизительно. Скажу, например, что поначалу этот домнравился нам гораздо больше, чем теперь.

– Но ведь ты тоже не собираешься сидеть сложа руки?

– Да, – сказал Томми. – Вот сейчас во мне разгореласьнастоящая злость.

– А ты уже решил, как будешь действовать?

– Буду продолжать то, что делал раньше. А ты, Таппенс? Естьу тебя план действий?

– Пока еще нет, – ответила Таппенс. – Но кое-какие идеиесть. Я могу что-нибудь выведать у… Как, ты сказал, его зовут?

– Генри, а друг его – Кларенс.

Проводив Томми в Лондон, Таппенс задумчиво бродила вокругдома, пытаясь выработать план действий, которые привели бы к желаемомурезультату. Однако в это утро светлые идеи почему-то не рождались у нее вголове.

Вспомнив о полезном правиле, согласно которому следуетначинать от печки, она поднялась в «книжную комнату» и стала, переходя от полкик полке, оглядывать многочисленные корешки заполнявших их книг. Детские книжки– целые полки детских книг, но ведь она и так сделала все, что было возможно.Чего же еще ждать? Она теперь была почти уверена, что внимательно просмотрелавсе книги на этих полках; Александр Паркинсон больше не мог открыть ей никакихсекретов.

Она стояла там, ероша волосы, хмурясь и пиная ногой нижнююполку, на которой стояли теологические книги в изрядно потрепанных переплетах,когда вошел Альберт.