Врата судьбы - Агата Кристи

Четыре входа в городе Дамаске:

Врата судьбы, Врата пустыни,

Пещера бед, Форт страха.

О караван, страшись пройти под ними.

Страшись нарушить их молчанье песней.

Молчанье там, где умерли все птицы,

И все же кто-то свищет, словно птица[1].

Джеймс Элрой Флекер. Врата Дамаска

– Книги! – воскликнула Таппенс.

Это восклицание, похожее на взрыв, выдавало ее дурноенастроение.

– Что ты сказала? – удивился Томми.

– Я сказала «книги».

– А-а, теперь понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал ТомасБересфорд.

Перед Таппенс стояли три огромных ящика. Из них одна задругой извлекались на свет божий разнообразные книги. Большая часть, однако,оставалась еще в ящиках.

– Просто невероятно, – сказала Таппенс.

– Ты хочешь сказать, что для них понадобится еще уйма места?

– Ну конечно.

– Ты собираешься поставить их все на полки?

– Сама не знаю, что я собираюсь сделать, – сказала Таппенс.– В этом вся беда. Редко кто четко себе представляет, что он собирается делать.Господи, как это скучно!

– Ты знаешь, – отозвался ее муж, – я бы сказал, что на тебяэто совсем не похоже. Беда в том, что до сих пор ты всегда слишком хорошознала, что собираешься делать..

– Просто я хочу сказать, что мы стареем. Давай уж посмотримправде в глаза: наш с тобой ревматизм дает себя знать, в особенности когдаприходится напрягаться, доставая книги с верхней полки или вынимая их из ящика;а если нагнешься, чтобы посмотреть, что лежит или стоит на нижней полке, товдруг обнаруживаешь, что тебе совсем нелегко разогнуться.

– Да, да, – согласился Томми. – Очень точное определениенашего нынешнего состояния здоровья. Именно это ты хотела сказать?

– Вовсе нет. Я начала говорить совсем не об этом, а о том,как приятно, что мы смогли наконец купить себе новый дом, именно такой, вкотором нам всегда хотелось жить, такой, о котором мечтали, – разумеется, внесянекоторые изменения в его планировку.

– Сломав, например, стенку, чтобы соединить две комнаты водну, а потом пристроив к ней веранду, которую твой подрядчик будет называтьлишней комнатой, а я – лоджией.

– И все это будет просто прекрасно, – твердо заявилаТаппенс.

– И когда все будет закончено, этот дом станет простонеузнаваемым. Ты этого добиваешься?

– Ничего подобного. Я только хочу сказать, что, когда всебудет закончено, ты придешь в совершенный восторг и поймешь, какая у тебя умнаяжена и какой у нее отличный вкус, прямо как у настоящей художницы.

– Прекрасно, – сказал Томми. – Постараюсь запомнить.

– Запоминать не надо, – сказала Таппенс. – Это будетнеподдельный восторг.

– А какое отношение все это имеет к книгам? –поинтересовался Томми.

– Ну как же, мы привезли с собой два или три ящика скнигами, продав те, которыми не особенно дорожили, оставили только те, скоторыми не могли расстаться. А эти – как их там, не могу припомнить их фамилии– словом, бывшие владельцы этого дома, – так вот, они не хотели брать с собойвсе свои вещи и предложили за небольшую дополнительную плату оставить кое-чтонам, в том числе и книги. Ну, мы приехали, посмотрели…

– И кое-что выбрали, – подсказал Томми.

– Да. Пожалуй, не так много, как они надеялись. Мебель,картины, статуи и все прочее были просто ужасны. К счастью, ничего этого братьне пришлось, но вот когда я увидела разные книги – чего там только не было: исказки, и детские песенки, и салонные романы. Некоторые из них я очень любила.Я и сейчас их люблю. Так приятно было увидеть самые любимые мои книги. И ярешила их приобрести. Вот, например, миф об Андрокле и льве. Помню, я читалаего, когда мне было восемь лет. Эндрю Лэнг.

– Скажи, пожалуйста, Таппенс, неужели ты правда умела читатьв восемь лет?

– Конечно. Я научилась читать в пять. Когда я была ребенком,все дети умели читать. Нас, по-моему, даже никто не учил. Нам читали вслух, мызапоминали, где лежит книга, которая понравилась, отправлялись к шкафу – намвсегда разрешалось смотреть и брать все, что хочется, – брали книгу и начиналичитать, не заботясь о том, как написано то или иное слово. Впоследствии,однако, оказалось, что это не столь уж хорошо, поскольку я так и не научиласьправильно писать. А если бы года в четыре меня научили писать, то все было бывеликолепно. Отец, конечно, учил меня арифметике – сложению, вычитанию иумножению, он говорил, что таблица умножения – самая полезная вещь на свете, апотом я научилась и делить тоже.

– Какой это, наверное, был умный человек!

– Не думаю, – сказала Таппенс, – просто это был очень, оченьхороший и добрый человек.

– Но мы, по-моему, уклонились от темы.

– Да, конечно. Так вот, как я уже сказала, когда я подумала,что можно снова почитать про Андрокла с его львом – по-моему, этот миф был всборнике рассказов о животных Эндрю Лэнга, – я ужасно обрадовалась. Там был ещерассказ «Один день моей жизни в Итоне», написанный учеником этой школы. Незнаю, почему мне захотелось его прочесть, но захотелось. Это одна из моихлюбимейших книг. Были там и классические книги – «Часы с кукушкой» и «Ферма начетырех ветрах» миссис Молсуорт…

– Ладно, достаточно, – сказал Томми. – Мне не нужен полныйперечень шедевров, которыми ты увлекалась в детстве.

– Я просто хочу сказать, что теперь этих книг не достанешь.Иногда они переиздаются, но со всякими изменениями, и картинки в них другие.Знаешь, я как-то увидела «Алису в Стране чудес» и просто не могла ее узнать.Все казалось таким странным. Есть, конечно, книги, которые еще можно достать.Книги миссис Молсуорт, сборники старых сказок – «Розовые», «Голубые» и «Желтые»сказки и, конечно, более поздние, которые я читала с удовольствием. СтенлиУэйман, например, и разные другие.

– Понятно, – сказал Томми. – Ты соблазнилась. Решила, чтостоит купить.

– Совершенно верно. К тому же, уверяю тебя, стоило этосовсем недорого. И теперь это наши книги. Беда только в том, что их оказалосьслишком много, и тех полок, которые мы заказали, определенно не хватит. Что тыскажешь насчет твоего святилища – кабинета? Найдется там место для этих книг?