Под скорбной луной - Карен Одден

с показаниями Гаррисона, который, по его словам, сразу побежал на корму, но, с другой стороны, не слишком им противоречил. Я сделал пометку в блокноте и решил сменить тему.

— Вы ведь ирландец, если я не ошибаюсь?

— Ну да, — криво усмехнулся он. — А вы?

Кивнув, я спросил:

— Ваша семья в Ирландии или здесь?

Конвей поник.

— Боюсь, о семье говорить не приходится.

— У вас есть кто-то из родных в Лондоне?

— Я живу один, — сказал лоцман, не отрывая взгляд от одеяла.

— Вы были женаты?

Он коротко кивнул. Выходит, я догадался правильно: памятные вещички он при побеге ни за что не оставил бы.

— Вы как-то связаны с ИРБ?

— Я их идеи не поддерживаю, — пробормотал Конвей, глянув мне в глаза. — Больше не поддерживаю…

У меня екнуло сердце.

— Значит, когда-то вы их разделяли?

— Не буду прикидываться — я знаю, к чему вы ведете, — вздохнул лоцман. — Признаюсь, у меня есть друзья в Братстве. Я посещал некоторые их собрания. — Помолчав, он добавил: — Даже ставил подпись напротив своей фамилии.

Я с трудом скрыл охвативший меня ужас.

— Сколько раз вы ходили на собрания?

— Два или три раза. А потом перестал.

— Почему?

Его руки беспокойно задвигались по одеялу.

— Ирландии нужна автономия. Мы должны сами управлять своей судьбой, но не за счет жизней невинных людей. В любом случае, все эти взрывы лишь ожесточают англичан, заставляют их закусить удила. По-моему, это результат их многолетних войн с французами, в которых они все-таки одержали победу. Вы родились в Ирландии или уже здесь? — прищурился он.

— В Ирландии, хотя ровным счетом ничего об этих временах не помню. Родители перебрались сюда в сорок седьмом из графства Арма.

Конвей кивнул.

— А мы переехали в Ливерпуль в сорок восьмом. Нас у родителей было четверо. Двоих похоронили, и мать убедилась: надо уезжать. И отца убедила. — Он слабо улыбнулся. — Господи, мама была вдвое меньше папы, но в ту ночь, когда мы потеряли Молли, толкнула его в грудь и заявила, что уезжает, а он пусть как хочет. Когда она начинала говорить таким тоном, отец всегда ее слушался. И мы тоже.

Не знаю, что разглядел Конвей в моих глазах, но его черты смягчились.

— Влипли вы в это дело, да?

— Газеты сообщают, что на месте железнодорожной катастрофы найден динамит и флаг Братства, — вздохнул я. — А тут еще вы у штурвала «Замка Байуэлл». Знаете, сколько желающих найти связь между этими событиями?

— Разве на «Принцессе» тоже обнаружили взрывчатку и флаг? — удивленно моргнул лоцман.

— Пока нет. Корабль еще не подняли со дна.

Конвей тихо хмыкнул.

— Теперь расскажите, кто на вас напал.

Мы встретились взглядами.

— Я стоял у штурвала, капитан и впередсмотрящий убежали на корму, так что вокруг никого не было. В этот миг кто-то подкрался сзади, набросил мне на шею веревку и дернул на себя. — Он отодвинул ворот больничной рубахи и показал длинную красную отметину. — Я не ожидал нападения и не сразу среагировал. Так или иначе, я умею не терять головы, поэтому ударил ногой назад и угодил нападавшему в колено. Тот ослабил хватку, и я швырнул в него первое, что попало под руку, но тут же получил удар в живот. У меня в кармане был нож; я сделал выпад и, по-моему, поранил ему руку. Он врезал мне снова — так, что зазвенело в ушах, а я опять ткнул ножом. Не знаю, куда попал, но этот человек взвизгнул и сшиб меня на палубу. Больше ничего не помню.

— Как выглядел ваш противник?

— Кудрявый, волосы светлые, в кепи.

По описанию таинственный незнакомец походил на того, что напал на Эйрса, и я уточнил:

— Насколько светлые?

— Почти белые, — ответил Конвей. — Лет двадцати или двадцати пяти. Пониже вас, но сложение крепкое.

У меня по спине пробежали мурашки. Два блондина атакуют рулевых — бывают ли такие совпадения? Или это один и тот же человек? Но как ему удалось столь быстро перебраться с одного судна на другое? Напал на Эйрса, потом бросился в воду и по канату взобрался на борт «Замка Байуэлл»? Невозможно…

— Не смотрите на меня так! Может, я и не все помню, однако с ума еще не сошел! — с негодованием заявил Конвей. — Мне не померещилось!

Не успел я объяснить, что верю его рассказу, как занавеску отдернули в сторону, и перед нами возникла медицинская сестра.

— Простите, но пациентов беспокоить нельзя, а вас в палате очень хорошо слышно, — неодобрительно произнесла она.

— Да-да, конечно. — Я положил руку на плечо Конвея. — Я вам верю, не переживайте. Все выяснится.

Откинув край одеяла, лоцман схватил меня за предплечье.

— Я не сделал ничего предосудительного, — твердо и искренне сказал он. — «Принцесса» просто не должна была там появиться, а уж резко менять курс, да еще в такой темноте — тем более.

— Согласен с вами, мистер Конвей, — кивнул я, и он отпустил мою руку.

— Мистер Корраван, — тронула меня за локоть сестра. — Я должна попросить вас удалиться. Пациентам пора принять лекарства и поспать.

— Надеюсь, вы быстро поправитесь, — обратился я к Конвею. — Спасибо вам большое.

Проводив меня до лестничной площадки, сестра попрощалась и исчезла.

Я вышел из госпиталя, размышляя над словами лоцмана. Как неудачно, что он засветился на собраниях Братства! В противном случае подозрение с него снять было бы гораздо проще. Однако что сделано — того не воротишь. На самом деле это пятно на его биографии не изменило моего предчувствия: лоцман не являлся участником заговора. Вне всяких сомнений, меня обвинят в том, что я благоволю Конвею как соотечественнику, но у меня возникла неприятная догадка, что лоцман стал пешкой в чужой игре.

Глава 22

Прошло несколько дней с последнего моего посещения места катастрофы, и я снова направился к газовому заводу Бэктона. Оказавшись на южном берегу, встал и осмотрелся. День, слава богу, выдался довольно теплый. Небо заволокло, однако дождя ничто не предвещало. Под ливнем поднимать фрагменты затонувшего судна было бы не в пример сложнее, и сегодня работа шла бойко. Наблюдал за процессом не только я: дюжина предприимчивых лодочников возила любопытствующих к месту действия. Зеваки вытягивали шеи и что-то показывали друг другу со странной смесью ужаса и возбуждения.

Господи сохрани… Не хватало еще, чтобы несчастье превратилось в зрелище, за которое люди готовы платить деньги.

Начался отлив, и над водой показался окрашенный в красный цвет верх кожуха гребного колеса. Трое мужчин потыкали его шестами, пытаясь убедиться в устойчивости конструкции.

Вскоре в реку спустили водолаза.