Охотники до чужих денежек - Галина Владимировна Романова

– Все-то ты понимаешь. – Вениамин подтянул ее повыше и, затащив на себя, жарко задышал ей в ухо. – Тогда ответь мне, прорицательница, почему мне хочется тебя целовать, хотя я ни разу не целовал проститутку?!

– Ну... наверное, потому что я хорошая. – Она слабо улыбнулась, глядя на него излишне серьезными глазами. – И я не похожа на других представительниц моей профессии. И еще, мне кажется, мы с тобой в чем-то похожи.

– Да? И в чем же?

Она действительно занимала его все больше и больше. Анна не казалась чересчур мудреной, когда женщина из желания набить себе цену накручивает вокруг своего откровенного примитивизма этакий кокон таинственности и неприступности. Она была проста, без затей, и в то же время от нее трудно было оторваться. Может, глаза ее были тому виной? Умный прямой взгляд. Все схватывающий на лету, все понимающий и все умеющий простить...

– Веня, а ты способен совершить безрассудство? – вместо того чтобы ответить на его вопрос, поинтересовалась она вдруг со шкодливой улыбкой.

– Не знаю, – честно ответил он. – Смотря какое. Может быть, и способен, а может, и нет. Все зависит от обстоятельств. Бывает, что они крепко хватают за горло и спасти ситуацию может, только безрассудство.

– А разве сейчас обстоятельства складываются в твою пользу? – загадочно заблестела она глазами и поцеловала его в щеку.

– Нет, сейчас тупик. Выражусь грубее и точнее – я в дерьме по уши.

– Коли так, значит, обстоятельства способствуют тому, чтобы подвигнуть тебя на безрассудство, правильно?

– Ну... так, или почти так, – все еще не понимая, куда она клонит, ответил Вениамин, не забывая поглаживать ее по спине и ягодицам. – А чего ты хотела?

И тут Анна, смущенно заморгав большими зелеными глазищами, еле слышно его попросила:

– Возьми меня замуж... пожалуйста!

Потехин Альберт появился в его жизни года три назад, и его появление сразу ознаменовалось целой сетью трагических событий. Он, подобно зловещей комете, расчертил безоблачный небосклон его существования на две половины. Он мгновенно уничтожил все хорошее и щедро засеял ниву его славной и честной жизни сплошными несчастьями. Но ему и этого было мало, он даже из могилы продолжает гадить ему, словно сгоревшая небесная пришелица до сих пор продолжает чадить своим мерзким хвостом.

Гончаров Виталий Эдуардович плакал, не пряча слез от домработницы, облокотившейся о притолоку и глазами, полными сострадания, взиравшей сейчас на своего Виталика. Спина его ссутулилась, локти распластались на рабочем столе его домашнего кабинета. Седая голова упала на сцепленные кисти рук, а плечи судорожно вздрагивали.

– Я не могу больше, баба Таня! Я больше не могу! Все ушли!!! Я совсем один! Почему они, а не я?! Мне больно!!! Теперь еще и Валя...

Он глухо бормотал что-то в стол, но она не слышала. Она просто стояла, тихонько вторила его плачу и жалела всем сердцем этого такого сильного на вид мужчину.

Произошло что-то страшное, что-то такое, что заставило его примчаться раньше времени с работы, запереться в своем кабинете и бесноваться там в течение часа. Лишь когда он затих, она осмелилась открыть дверь своим ключом. Вид разбитого горем Виталика больно ударил ей в сердце, но она была мудрой и старой, поэтому тихонько встала и принялась терпеливо ждать, когда он выльет из себя горечь и злость вместе со слезами. Потом он будет молчать. Долго молчать. После смерти Леночки он молчал месяц, после смерти Софьи Егоровны – недели две. А потом кому-то будет плохо. Так же плохо, как и ему сейчас, или много хуже. Нужно только дать ему время вновь обрести себя. Вновь стать сильным, чтобы наказать своих обидчиков, которых с каждым днем становилось все больше и больше...

– Этот мерзавец! – Гончаров поднял голову от стола и затряс кулаками, угрожая невидимому противнику. – Он до сих пор жив!!! Я не могу поверить, что его больше нет! Он жив в своих детях! Понимаешь, баба Таня, он оставил свою подлость им в наследство, и зло продолжает плодиться! И сколько бы ни прошло лет, оно не закончится, пока... Точно! Нужно испепелить это дьявольское семя! Нужно их всех уничтожить. Иначе не будет мне покоя за моих неотмщенных родных людей...

Он снова заплакал, прикрывшись ладонями, показавшись ей вдруг старым и немощным. Разве сумеет он в одиночку одолеть вражью силу, что погубила всю его жизнь?! Разве это ему по силам?!

– Я справлюсь, будь уверена! – Виталий Эдуардович будто прочел ее мысли. Спина его резко выпрямилась, кулаки вновь сжались, и он принялся барабанить ими по столу, чеканя каждое слово: – Я найду их всех: и девку, и парня! Я заставлю их рыдать кровавыми слезами! Я заставлю их молить о пощаде, но пощады не будет. Как не было пощады никому из моих близких... Эх, Валечка, Валечка! Зачем ты пошел туда, зачем?..

Сообщение о взрыве на квартире Потехиных и гибели Валентина застигло его сегодня в полдень. Почему-то именно это время судьба выбирала для того, чтобы нанести ему очередной сокрушительный удар. Именно это полуденное безмятежное для многих людей время стало для Гончарова тем страшным временным рубежом, что расчерчивает жизнь на две половины: «до» и «после».

Не помня себя, он прервал совещание и, сказавшись больным, помчался домой, словно в родных стенах мог найти утешение. Но дома стало еще хуже. Со снимков на стенах на него смотрели улыбающиеся лица покойной жены и дочери, словно укоряя в том, что он еще жив. Словно обвиняя его в том, что возмездие, истинное возмездие, так и не свершилось. Сердце его кровоточило. Он чувствовал себя иудой, предавшим ради высоких идеалов то, что должен был беречь в первую очередь...

Попробуй сейчас доказать самому себе, что близкие твои погибли не из-за того, что ты вовремя не смог перешагнуть через пресловутое понятие порядочности, а из-за чего-то другого. Из-за того, например, что многие называют судьбой, или, скажем, стечением обстоятельств.

Нет, он знал, что это не так. Как был уверен в том, что истинным виновников всех его бед был один-единственный человек – Потехин Альберт. И даже не столько он сам, сколько его неуемная алчность, диктовавшая ему свою волю и заставляющая творить зло во имя денег.

К тому времени, когда Гончаров познакомился с этим дьяволом в обличье человека, за Потехиным уже тянулась недобрая слава. Некоторые его побаивались, другие старательно избегали, а кому этого сделать вовремя не удавалось, подпадали под его влияние, мощное, как пресс, вырваться из-под которого не мог никто.

Гончарова Потехин подмять под себя не мог, слишком уж влиятельной была та структура, где служил Виталий Эдуардович. И однажды, явившись к нему в кабинет с сально-приторной улыбочкой, Алик попросил помочь ему, ни больше ни меньше.

– Этот Генка Симаков... – Потехин вожделенно потирал руки. – Это же какой куш можно иметь, Виталий Эдуардович, коли войти с ним в долю.

– А кто мешает? – не сразу понял его Гончаров.