Моя навсегда - Елена Алексеевна Шолохова

class="p1">Все эти подозрительные счета были подписаны ею, Ольгой. Даже визы директора не было. Запросив документы в отделе кадров, Роман убедился, что Оля переводила деньги как раз в те дни, когда оставалась за главбуха и когда Потапов отсутствовал: либо ездил по объектам, либо отправлялся в командировку. То есть выбирала удобный момент и…

Эта новость настолько его шокировала, что он буквально впал в оцепенение. Она ведь совсем не такая. Хотя откуда ему знать, какая она? Когда-то он был уверен в ней, в ее чувствах так же, как в себе, а она предала его. Ну а за восемь лет и вовсе многое могло измениться. И сам он тоже ведь теперь совсем другой.

Сразу вспомнились слова Потапова о том, как она просила взять ее на работу. Любую. Потому что очень деньги были нужны. Видимо, очень много денег ей понадобилось, раз решилась на такое. А, может, просто вошла во вкус. Один раз никто не заметил, второй — снова прокатило, третий, четвертый, вот она и…

Роман тяжело протяжно выдохнул, отодвинув от себя документы. Подпер локтем лоб, пытаясь подумать.

— Роман Владимирович, вам плохо? Голова болит? Если что, у меня есть хорошее средство от мигрени, — вывел его из раздумий Лилин голосок.

— Не надо, спасибо, — пробормотал он.

Тут к ним влетел, посмеиваясь, радостный Потапов.

— Ну что, Рома, как проверка? Гляжу, идет полным ходом? Слышал, вы перетряхнули сегодня всех: и кадровиков, и плановиков… Нарыли что-нибудь?

Роман молчал. Давил тяжелым взглядом круглое жизнерадостное лицо Павла Викторовича и думал: ну что за дурака мать оставила после себя. У него из-под носа увели почти полтора миллиона, а он хохочет. При матери и скрепки никто бы не украл, а тут…

— Что-то неважно ты выглядишь… — почмокал пухлыми губами Потапов и даже нахмурился озабоченно. — Переработался, поди. Ничего, завтра еще пятница, выдюжим, а в субботу жду вас к себе на дачу. Отказы не принимаются! И вообще, господа проверяющие, уже семь вечера. Честным людям давно пора на отдых. Водитель мой уже испсиховался. Завтра допроверяете, а?

— Да, мы сейчас, — кивнул Роман.

— Слушайте, а может, заедем в ресторан? Поужинаем? Я угощаю!

Это предложение Роман отмел категорично, а про дачу обещал подумать, но и то лишь потому, что иначе Потапов не отстал бы. А Роману хотелось скорее остаться одному и все-все обдумать как следует, прежде чем что-то предпринять. Правда, сначала пришлось завезти Лилю в гостиницу.

Дома Роман на автомате принял душ, отварил пельмени, но почти ничего не съел. Не лезло.

Ночь тоже выдалась бессонная. Роман, лежа на тахте, смотрел в темный потолок, а перед глазами стоял ее образ. С этими всплывшими фактами он совсем забыл о том, что собирался зайти к ней. Спросить, о чем таком важном она хотела поговорить. Впрочем, теперь он и сам догадывался, о чем. Наверняка поняла, что он до всего докопается, вот и решила заранее признаться. Возможно, понадеялась, что по старой памяти он не станет ничего поднимать и закроет глаза на ее делишки.

Да, конечно, так оно и есть, с горьким разочарованием признал Роман. Об остальном она вполне могла сказать и на комбинате.

Завтра ему предстоит объявить о результатах проверки. Даже если не завтра, то в самом скором времени. Можно потянуть, но в конечном итоге это ничего не даст. Он должен будет составить акт обо всех выявленных нарушениях. А дальше за дело примутся уже органы. Ее посадят за хищение. Это сколько? До десяти лет, кажется. Потапова и Ройзман, скорее всего, просто уволят за халатность. И вроде все по справедливости, но его будто каменной глыбой придавило.

Не зря он не хотел сюда ехать. Надо было отказаться наотрез. Пропойца Вахрушев ни черта бы не обнаружил. Хотя… сколько веревочке не виться…

Только что ему-то теперь делать? Умолчать он не имеет права. Иначе сам станет таким же преступником. Соучастником. Пособником. И пойдет под суд по статье 33 УК РФ. Но это ладно. Главное, как умолчать, когда та же Лиля уже в курсе? Пусть не обо всем, но в целом уже поняла, что там за дела творились. Не дура.

«Оля, Оля, что же ты наделала?», — прикрыв глаза рукой, прошептал он в тишине.

***

В пятницу Потапов, встретив Романа на проходной, сразу зазвал к себе. Секретарша принесла для обоих кофе, на удивление вкусный.

— А где твоя помощница? — первым делом спросил Потапов, заметив, что Лили с ним нет.

— Она осталась в гостинице, — сдержанно ответил Роман. Лилю сегодня на комбинат он решил не брать. А вот почему — Потапову знать незачем.

— Понятно. Ну что, как там у вас дела с проверкой продвигаются? — с деланной беззаботностью поинтересовался Павел Викторович. — Ждем вот всей конторой вашего отчета… вердикта…

Подняв глаза на Потапова, Стрелецкий совершенно ровно и спокойно ответил:

— Все у вас в порядке. Один незакрытый счет болтается, но это, думаю, вы быстро исправите. В остальном — без нарушений. Я сегодня-завтра составлю акт.

Потапов, несмотря на свой немалый вес, подскочил с кресла как мячик. Подбежал к нему, поймал руку, потряс, восторженно приговаривая:

— Ну и замечательно! Спасибо, Рома! Порадовал старика. С меня причитается. А ты сам-то что такой мрачный? Уж не случилось ли чего?

Потапов суетился вокруг него:

— Надеюсь, ты не заболел? Нет? Ну ничего, завтра попарю тебя в баньке, как новенький будешь. Когда собираешься назад?

— В воскресенье вечерним поездом.

— А, может, на Новый год останешься? Отметим с моими, а? Ну ты подумай, подумай…

Роман оставил Павла Викторович в радостном возбуждении, а сам решил наконец наведаться к Оле. Им и правда есть о чем поговорить, и разговор этот будет тяжелым…

40

В дверь постучали, выдернув Олю из тяжелых, мучительных раздумий, в которые ее последние два дня засасывало как в губительную трясину. Больно было думать про Рому, вспоминать ужасный позавчерашний вечер, когда она заявилась к нему непрошено и застала их двоих…

Да, он ничем ей не обязан, он абсолютно свободен и имеет полное право на личную жизнь. А вот она в его отношении не имеет права ни на что… Поэтому глупо и бессмысленно страдать. И все же боль не стихала. Невыносимо жгло внутри будто ее всю наполняет едкая горечь.

Как это вытерпеть? Как?

Мелькнула мысль: уж лучше бы он не приезжал. Так она жила в своем тихом болотце и молча тосковала, не зная беды и находя утешения в простых мелких радостях. Он же своим приездом