Моя навсегда - Елена Алексеевна Шолохова

все слова забылись. И в то же время придавал сил. Потому что больше всего она боялась его равнодушия. Но вот так, как он смотрел сейчас на нее, равнодушные не смотрят.

— Мне нужно кое-что сказать… важное…

Роман сглотнул, губы его дрогнули, но ответить он ничего не успел.

За его спиной открылась дверь ванной, и в коридор вышла та самая девушка… Лиля — зачем-то вдруг вспыхнуло в мозгу ее имя. Она была обернута в банное полотенце, которое ничуть не прикрывало стройные голые ноги.

— Ой, — удивилась она, увидев Олю, — здравствуйте.

Оля словно в трансе уставилась на голые плечи, ключицы, руки, поддерживающие концы полотенца, и не могла сказать ни слова. А затем медленно попятилась к двери, чувствуя, как к лицу прихлынул удушающий жар.

Роман тоже обернулся, потом снова посмотрел на Олю. Она увидела, как ему сделалось неловко.

— Я… потом. Извините… До свидания… — пробормотала она торопливо и выскочила в подъезд.

Почти бегом спустилась на первый этаж и выскочила на улицу, задыхаясь от внезапного спазма в груди. Он не один! Он с ней!

Зачем она к ним заявилась? На ночь глядя. Когда никто ее не звал. Когда они там вдвоем… Пришла непрошенная, лишняя. Господи, как стыдно! И как больно! Каждый вдох — как маленькая смерть. Как будто зимний воздух превратился в ядовитый газ, разъедающий глотку, легкие, вены…

Сначала Оля шла быстро, словно ее гнали. То и дело с губ срывался горестный протяжный плач. Потом, ближе к дому, она успокоилась, замедлила шаг, попыталась выровнять дыхание. Провела рукой по лицу, поправляя выбившиеся из шапки волосы, и почувствовала, как слезы застыли острой корочкой.

Теперь предстояло самое сложное: не замечать, как мучительно рвется сердце, притворяться, что все хорошо, не позволять себе даже думать о Стрелецком.

«Все, тихо, надо взять себя в руки, забыть о нем, забыть навсегда, — сказала себе Оля, подходя к калитке. — Меня ждет Ромочка и Пашка. Они не должны догадаться. А я… я справлюсь. Жила ведь восемь лет без него. Значит, смогу и дальше…».

38

— О, какая у вас большая квартира. Вы здесь в детстве жили, да, Роман Владимирович? — не умолкала Лиля. — Так интересно!

Она скинула сапожки и норковый полушубок и, крутя головой по сторонам, прошла в гостиную.

— Красиво тут! А где ваша комната?

Роман злился, но не позволял себе больше срываться на ней. В конце концов, напоминал он себе, наивная девочка не виновата, что ему здесь так мучительно. Что с тех пор, как он ступил на эту землю, его терзают воспоминания, словно горячечный бред. А с той минуты, как встретился с ней, с Ольгой, все нервы оголены до предела.

Но слушать щебет Лили было выше всяких сил. Роман достал из шкафа чистое полотенце, протянул ей, показал, где ванная.

Наконец стало тихо, если не считать приглушенного шума воды. Отправлять ее в гостиницу по морозу после душа будет грубо, даже на такси. Заболеет еще чего доброго. Свалилась же эта Лиля на его голову в самый неподходящий момент, досадовал Роман. Ему хотелось побыть одному, обдумать все, успокоить душу, если такое, конечно, возможно.

Он подошел к окну, взялся за тяжелые пыльные портьеры, и тут его взгляд нечаянно упал во двор. И сердце болезненно екнуло. В том, что под окнами стояла Оля, он ни на секунду не усомнился. Долгое мгновение он в смятении смотрел на неподвижную фигурку внизу.

Зачем она травит ему душу? Зачем пришла?

С трудом заставил сказать самому себе: неважно. Слишком тяжело он пережил ее предательство. Слишком долго и болезненно вытравливал все, что с ней связано, из сердца. Да и не тот он теперь давно. Нет больше того глупого влюбленного романтичного юнца, каким он был восемь лет назад. Очерствел.

Да и вообще, он сюда приехал с проверкой, а не для того, чтобы предаваться тоске по прошлому, напомнил себе Роман и решительно задернул шторы.

А через несколько минут во входную дверь позвонили. Это Ольга, сразу подумал он. Ну вот зачем? Что ей сейчас-то нужно?

Пора, наверное, внести ясность, чтобы она не мучила больше ни себя, ни его. Спокойно сказать ей, что не надо приходить, вообще ничего не надо. Объяснить, что они давно друг другу никто. Зла он на нее не держит, но и вечера памяти старых друзей у них тоже не получится. У каждого своя жизнь.

Пока Роман шел к двери, все эти мысли пронеслись в голове и выстроились в стройную цепочку — готовую речь. Но одно дело — говорить это себе мысленно, и совсем другое — глядя ей в глаза.

Все слова сразу встали комом, едва он встретился с ней взглядом. Да и выглядела она так, словно пришла с действительно серьезным разговором. И, может, даже тяжелым, судя по затаенному отчаянию в глазах.

Но увидев Лилю, так невовремя появившуюся из ванной, Оля смутилась и скорее сбежала прочь. Наверняка подумала про них лишнее…

Первый порыв — бездумный, на инстинктах — был догнать ее. Роман едва сумел совладать с собой. Закрыл дверь, но в комнату не вернулся. Тяжело привалился спиной к двери и прикрыл веки.

Все еще колотилось сердце, словно рвалось за ней. Только зачем ее останавливать? Чтобы объясниться, что Лиля тут по случайности, что между ними нет ничего? Но с какой стати ему объясняться? Это, как минимум, странно. Они с Ольгой — друг другу чужие люди, напомнил он себе. А поговорить о чем-то важном они смогут и завтра, на комбинате. Так даже лучше будет — днем, в рабочей обстановке гораздо проще не забывать, что он здесь всего лишь проверяющий.

— Роман Владимирович, вам плохо? — раздался совсем рядом тонкий голосок Лили.

Оказывается, он так и стоял, закрыв глаза, и подпирая дверь спиной.

— Нормально все, — буркнул он, разлепив веки и недовольно оглядев Лилю.

— Роман Владимирович, у меня тут казус вышел, — хихикнула она смущенно. — Простите, пожалуйста, но у вас не найдется… футболки лишней или халата? Просто я блузку повесила на змеевик, пока принимала душ, а она соскользнула и намокла.

Тяжело вздохнув, Роман достал из сумки чистую футболку.

— Спасибо, — радостно поблагодарила его Лиля и опять скрылась в ванной. Но через пару минут вышла. Правда, кроме его футболки она на себя так ничего и не надела. Впрочем, юбки, в которых Лиля ходила порой, казались ненамного длиннее.

Поужинали они скудно, по-холостяцки. Да и особого аппетита у обоих не было. А затем она взялась