Серебро и сталь - Виктория Александрова

кто угодно. Лорд Штейнберг спешился, лёгким движением снял с головы шлем и оглядел местность. Шингстенцев удалось оттеснить к холму, но сдаваться те и не планировали, хотя их, как прикинул Хельмут на первый взгляд, осталось раза в полтора меньше, чем было.

— Ты какого хрена тут забыл? — гневно выкрикнул Генрих, наконец заметив его. Внезапно возникшего напротив особо наглого шингстенца он мгновенно уложил, пройдясь мечом по горлу.

— Да эта тупая болванка… — Хельмут закатил глаза, поймав его злобный взгляд, и едва не пропустил удар — противник, видимо, целился в лицо, за что получил сначала подсечку, а затем — точный удар в сердце. Но во рту всё равно возник железный привкус крови. — Извини, у леди Кристины возникли проблемы. Она бы сд… точно не выжила, если бы не я. Не волнуйся, лучники без командования не остались.

— А где она сейчас?

Хельмут кивнул на холм, не глядя укладывая очередного шингстенца. Как же надоели, Господи Боже, лезут, словно муравьи… Все они такие наглые, что ли?

Генрих, видимо, хотел выругаться, но сдержался, скрежетнув зубами. Затем он коротко кивнул Хельмуту и бросился к холму, чуть прихрамывая. Барон Штольц расценил этот кивок как приказ следовать за ним.

Они находились не так далеко от холма, но чтобы до него добраться, пришлось буквально прорубать себе путь. Как ни странно, мало кто из простых шингстенских солдат при виде двух тяжеловооружённых рыцарей поворачивал прочь — большинство отчаянно лезли напролом и то и дело напарывались на клинки. Хельмут сжимал одеревеневшими пальцами меч, надеясь, что ему не подвернётся какой-нибудь особо талантливый мечник — сам он владел клинком куда хуже, чем тем же луком. Но командование лучниками пришлось оставить ради дуры Кристины — иначе она бы отдала Богу душу прямо посреди поля битвы, и вся эта война оказалась бы напрасной. И чего Генрих носится с ней как с ребёнком? Хельмут на его месте давно бы её попросту отодрал, выбив из неё всю дурь.

Чем ближе они подходили к холму, тем больше вокруг обнаруживалось трупов, среди которых иногда барон Штольц замечал фиолетовые сюрко или выгравированные на доспехах изображения льва… И становилось страшно, будто он видел убитых впервые. Хельга наверняка не погладит его по голове за такую расточительность, но теперь исправлять что-либо было поздно.

На него снова бросился шингстенец с топором и щитом, и Хельмут заскрипел зубами — будет сложновато… Топор тяжелее меча, а щит давал врагу дополнительную защиту. Беглого взгляда было недостаточно, чтобы обнаружить в его броне слабые места, а на бегу, не целясь, кольчугу так просто не пробьёшь. Хельмут уже был готов к тому, чтобы просто увернуться, не позволив себя задеть, а потом попробовать дать дёру, как вдруг его противник в мгновение ока остолбенел сам собой, выронил топор и упал.

Хельмут было решил, что это Генрих, но тот даже не приблизился к нему, чуть правее разбираясь с вражеским мечником. А потом барон Штольц заметил в плече шингстенца стрелу.

В памяти очень, очень некстати всплыли воспоминания другой битвы, которая произошла много лет назад. Она была чем-то похожа на эту: такой же ад, такие же реки крови, столько же жертв… Пожалуй, наверное, все битвы в чём-то друг на друга похожи. И если бы не оклик Генриха, Хельмут так бы и продолжал смотреть на эту чёртову стрелу, наверное, до конца своих дней.

Кристина билась с Карпером у подножия холма, в небольшом отдалении от основной свалки. Что ж, другого от неё ожидать и не следовало — было ясно, что она любой ценой попытается пробить себе путь к её врагу. Хельмут закатил глаза, но тут же понял, что его усилия вот-вот пройдут даром: Карпер явно побеждал, а девчонка едва на ногах стояла.

Продолжая мысленно поминать её последними словами, Хельмут бросился вслед за Генрихом, хотя ситуацию, казалось, было уже не исправить: Карпер резко отбил удар Кристины, и пока та пыталась прийти в себя, занёс меч, готовый ударить прямо в её сердце. Кажется, Генрих всё-таки выругался, да и Хельмуту тоже было не до смеха: как бы его ни бесила эта проклятая Кристина, её смерть — событие совсем не желательное. Слава Богу, ей хватило сил увернуться, но меч Карпера, кажется, её всё-таки задел, потому что она пошатнулась, приложила руку к правой стороне туловища и через мгновение медленно осела на землю.

Снова.

Если ему опять придётся вытаскивать её с того света… Нет, Хельмут на такое не подписывался! Пусть Генрих сам делает со своей ненаглядной, что хочет.

Карпер мерзко усмехнулся, видимо, совсем не замечая ни того, как стремительно редела его армия, ни того, что он сам оказался окружён, и занёс меч, готовый окончательно добить Кристину.

И он явно не ожидал, что вместо того, чтобы благополучно опуститься, его меч столкнётся в воздухе с клинком Генриха. Неожиданный сокрушительный удар выбил клинок из рук Карпера. Тот бросил изумлённый взгляд на валяющийся в грязи меч, потом ещё более изумлённо взглянул на лорда Штейнберга, который, воспользовавшись моментом, врезал ему по лицу кулаком, облачённым в латную перчатку.

— Хельмут, забери её отсюда, быстро! — бросил он через плечо.

Да почему чуть что, так сразу Хельмут?

— Она меня сволочью назвала, — процедил он сквозь зубы, кинул меч в ножны и совсем не бережно взвалил Кристину на руки — вместе с её мечом. Даже в доспехах она весила не особо много. Вся правая сторона её кольчуги была залита кровью, густые алые капли мерно падали на землю и заляпали Хельмуту обе руки. Чёрт, кажется, не дышит… Изукрашенное многочисленными царапинами и подтёками крови лицо было чересчур спокойным и, пожалуй, даже красивым: глаза закрыты, ресницы не вздрагивают, губы плотно сжаты… Ну точно мертва.

Впрочем, ему-то какое дело? Ему велели её забрать, а живая она или мёртвая, пока неважно. Хельмут вздохнул и потащил девчонку в безопасное место.

Глава 12

Ей впервые за долгое время не снилось ничего. Она словно выпала из реальности, погрузившись в черноту, пустоту и тишину, чтобы проснуться с раскалённой болью по всему телу. Через несколько секунд почувствовала под собой что-то мягкое, упругое и удивилась: ведь её походная кушетка такая жёсткая…

Понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что это ― не кушетка, а нормальная постель. Окончательно из мутного неведения её вывела обжигающая, режущая боль в боку. Кристина зажмурилась напоследок, сжала пальцами простыню и открыла глаза.

Мир встретил её ослепляющим бесконечным светом. Высокий потолок, казалось, парил