Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

– Я никого не принуждал принимать участие в этом деле силой. У каждого из нас есть своя причина вступить на эту скользкую тропу. Герцогиня лишилась своего дитя и мужа. Граф мстит за брата, который сошел с ума от горя, оставшись без семьи. У Джона свои счеты – королевский флот потопил несколько его кораблей. А ты… – Альваро замолчал и задумчиво посмотрел на меня, в его взгляде скользнула грусть и отблеск вины, – ты…

– Я просто борюсь за свое счастье и новую жизнь внутри меня… – ответила я за него, сложив на животе ладони.

Несколько дней назад я почувствовала, что беременна. На каком-то клеточном уровне. В мозгу просто проскочила эта мысль, среди прочих повседневных и ничего не значащих мыслей она пронеслась, как яркая комета по ночному небу. Я даже не сразу ее осознала. А когда поняла, что действительно слышала, как внутренний голос сказал мне «ты беременна», сразу же побежала к герцогине с просьбой найти и привести повитуху.

Томительные часы ожидания измучили меня, и когда ближе к вечеру в нашем доме появилась монахиня с добрым морщинистым лицом, я уже не верила, что это может со мной случиться. Пока я ждала ее, мое внутреннее «я» старалось подготовить меня к неприятному итогу. Я накручивала себя и одновременно успокаивала, мысленно проговаривая свой диагноз и неутешительные прогнозы врачей.

Я твердила себе, что бесплодна и что мне лучше было бы не говорить о своих домыслах герцогине и не тревожить ее попусту. Но когда монахиня вылезла из-под моей юбки с довольным улыбающимся лицом, я поняла, что интуиция не подвела меня. В этот момент я впервые испугалась всего того, что со мной происходит. Неизвестно куда пропала былая бравада и желание бросаться на амбразуры ради справедливости и победы Альваро над королем. Единственной моей целью стало уберечь крохотный комочек жизни, который зародился во мне, от любых невзгод и опасностей.

И теперь, спустя три дня, когда я уже наверняка знала, что ношу под сердцем сына или дочь, мне совсем не нравилось то, с каким напором действует мой муж и с какой скоростью разворачиваются события.

– Фике, дорогая, – Альваро накрыл мою руку своей рукой и с теплотой посмотрел в глаза, – ничего не бойся! Я не позволю даже волоску упасть с твоей головы. Даже если ты сломаешь один-единственный ноготь – я переверну эту планету с ног на голову! Верь мне! А если не веришь – откажись, и я пойму. Пока не поздно, выйди из моей игры с королем. Ради себя и нашего будущего ребенка.

– Я поклялась быть с тобой и в горе, и в радости. Это и моя война, если ты не забыл. К тому же при всем моем желании путь к отступлению закрыт для меня. Это меня вызвали свидетелем на суд инквизиции.

В памяти всплыли слова гадалки: «Мужа вернуть хочешь? Ребенка хочешь?» Почему-то мне казалось, что именно в них заложен ответ на терзающий меня вопрос – кто выйдет победителем из этой схватки? Не могла же она отправить меня сюда, дать мне любимого мужчину и ребенка только для того, чтобы я вновь все потеряла. Это было бы слишком бесчеловечно и жестоко. И поэтому я верила ей. Хотела верить. И именно поэтому я решила продолжать бороться, идти до конца.

– Хорошо, – Альваро кивнул и еще крепче сжал мою руку.

Впереди показались высокие кованые ворота, а за ними уходящий высоко на холм французский сад с фонтанами, клумбами, зелеными верандами и статуями греческих богов. На верхушке холма расположился великолепный дворец. Увидев его, я ахнула – он практически точь-в-точь повторял архитектуру родового имения Альба. Единственное, что его отличало от моего собственного дома, – это размеры. Королевский дворец был в несколько раз больше и выше. Казалось, что в своем обиталище Филипп соединил воедино десять дворцов герцога Альба, выстроив вокруг центрального здания несколько похожих флигелей. В остальном – это был тот же белый мрамор, те же золотые рамы на окнах, та же лепнина в простенках и широкая парадная лестница с изящной балюстрадой, подле которой один за другим останавливались экипажи придворных.

– Теперь ты видишь, что он не может вынести самого моего существования, – тихонько проговорил герцог, спускаясь с фаэтона вниз и подавая мне руку. – Он хочет отнять у меня все: мой титул, дом, жену, мою судьбу. Но я не позволю.

Я улыбнулась ему уголками губ и спрыгнула на посыпанную гравием землю. Песчинки захрустели у меня под ногами, а слух оглушили звуки музыки, внезапно зазвучавшей из открытых окон второго этажа.

На лестнице выстроилась добрая дюжина лакеев в кипенно-белых чулках и алых ливреях, в напудренных париках и с совершенно восковыми непроницаемыми лицами. В руках каждого был поднос с напитками.

Следуя строгому этикету, мы медленно поднимались по ступеням наверх. Один из двух дворецких, оберегающих вход в здание, распахнул для нас двери и проревел:

– Герцог и герцогиня Альба, герцогиня Гарибальди, граф Д’Арньер!

Мы шагнули в залитый светом просторный холл и переглянулись друг с другом. В глазах Альваро блестели искры азарта. Он улыбался мне глазами, делился со мной спокойствием и уверенностью. И вдруг мои страхи отступили. Я четко осознала, ради чего и кого я борюсь, и на душе сразу стало легче.

Мне вдруг стало ясно, что никакого выбора у меня нет. Даже если я струшу и сбегу, если оставлю своего любимого один на один с таким сильным и опасным противником, я проиграю. Все равно проиграю. Не титул, не богатство и даже не свою семью. Я проиграю ему свою жизнь – новую жизнь, наполненную счастьем и верой в будущее.

– Идем? – ласково спросил герцог, оглаживая большим пальцем мою ладонь.

– Идем. – Я искренне улыбнулась ему и посмотрела наверх – там, на втором этаже, меня ждало поле битвы и вооруженный до зубов враг.

Я иду, Филипп.

Сотни мерцающих свечей, пылающих в свисающих с потолка хрустальных люстрах, слепили глаза. Их блики отражались на гладкой поверхности позолоты, которой были покрыты стены и рамы зеркал. Парадная лестница из розового мрамора сияла волшебным блеском. Золотые ангелы с натянутыми луками оценивающе смотрели на гостей с великолепных фресок на потолке, на площадках между этажами журчали искусственные фонтаны. Все во дворце кричало о роскоши и величии его владельца.

Мне стало не по себе. Что на уме у человека, который при пустой казне строит подобные хоромы? Насколько он в себе? Чего можно ожидать от него?

– Это не дворец, а пещера Али-Бабы, – прошептала я, крепко сжимая руку мужа.

– У этого сундука с сокровищами гнилое днище, дорогая женушка. Король весь в долгах. Вместо того чтобы взяться за разум и урезать расходы, он тратит еще больше, только бы показать мне мое место. Но нам это только на руку.

– Тебе совсем его не жаль? – сорвалось у меня с языка.

Насколько же несчастным и озлобленным должен быть человек, который совершает такие поступки, как Филипп? Уж наверняка не от большого счастья он делает все эти подлости.

– Проявлять жалость к противнику – значит не уважать его, Фике. Не уважать – значит недооценивать. Недооценивать – значит проиграть.