Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

– Спи, моя прекрасная суженая. А я продолжу править балом.

Король встал и уверенной походкой вышел из спальни. Я тут же открыла глаза и села, зажав локоть, чтобы остановить кровотечение. К счастью, издевательство продлилось недолго, и я не потеряла силы. Не найдя ничего лучшего, я оторвала лоскут материи от белоснежной простыни и, как смогла, перетянула рану на вене. Кровь все равно просочилась сквозь повязку, но по крайней мере больше не текла по руке.

Подойдя к двери, я приложила к ней ухо. В коридоре было тихо. Осторожно приоткрыв ее, высунула наружу нос – никого. Убедившись, что путь свободен, я сняла туфли и босиком побежала к лестнице, а затем спустилась на один пролет, остановившись возле большого окна. Как мы и договаривались – Альваро и граф, который вместе с герцогом вышел на улицу во время разыгранного спектакля, поджидали на крыльце моего сигнала. Пришла пора «драконить» королька.

Я взмахнула платком, предусмотрительно спрятанным в декольте, и Альваро, который не сводил с окна глаз, едва заметно кивнул мне. Затем легонько тронул за плечо графа, подбадривая его, и тот вошел во дворец. Я прислушалась – на лестнице послышались ровные шаги. Через несколько секунд сквозь резные балясины замелькала голова графа. Он подошел к дверям в тронный зал, поправил на шее огромный галстук-бант и кивнул лакеям, которые тут же открыли перед ним двери. Я свесилась через перила и застыла в ожидании взрыва большой бомбы. Сердце в груди подпрыгивало, как на батуте. Жаль, что я не могла спуститься и лично увидеть побагровевшее от ярости лицо короля.

– Граф?! Мой Жан?! – донесся до меня визг герцогини Гарибальди, которой удалось перекричать оркестр. – Я не верю своим глазам! О, мне дурно! Дурно! Скорее же, дайте воды!

Я сощурила глаза и улыбнулась. Шоу продолжается. И пока все идет по плану. Мысленно решила посчитать до десяти и оказалась права. Как только мой внутренний голос сказал «десять», в тронном зале стихла музыка. До слуха долетел тревожный рокот – люди не понимали, что происходит. И только один человек в этом зале мог дать ответ на терзающий придворных вопрос – кто этот неизвестный, появление которого вывело из себя королевскую тетку?

Стоило мне только подумать об этом, как в воздухе запахло жареным. Раздался оглушительный вопль, больше похожий на последний рык подстреленного медведя, нежели на человеческий крик.

– Как ты посмел? – проревел король. Мое тело содрогнулось от ужаса – столько в его голосе было ярости, столько ненависти, что у меня желудок завязался тугим узлом. – Или ты совсем не боишься королевских палачей! Стража! – Филипп завизжал, в воздухе повисло тягостное молчание. Из зала не доносилось ни звука, ни шороха. – Немедленно схватить предателя!

По покрытому лаком паркету тут же застучали тяжелые каблуки сапог королевских гвардейцев, как вдруг раздался голос графа:

– Стойте, ваше величество! Прошу вас! Я не тот, за кого вы меня принимаете! Граф Берне Д’Арньер к вашим услугам! Позвольте мне служить вам так же, как мне довелось служить вашему отцу!

Меня раздирало любопытство. Ужасно хотелось спуститься ниже и посмотреть хотя бы из-за угла на происходящее в зале, но я держала себя в руках. В воздухе повисла звенящая тишина. Стих металлический лязг шпор на сапогах стражи. Умолкли придворные. Молчал и сам король. Паузу нарушила герцогиня.

– Как? – спросила она. – Господь всемогущий издевается надо мной? Зачем он посылает ко мне брата-близнеца моего возлюбленного? О, Святая Дева Мария! Сжалься надо мной! Верни мне рассудок!

– Отпустите! – после продолжительной паузы, наконец, прохрипел Филипп. – Ваш визит… кхм-кхм… – король прокашлялся, – весьма удивил меня. Вы покинули страну, когда был выслан ваш брат. И я не думал, что вы однажды захотите вернуться.

Голос короля дрожал. Очевидно, ему было не по себе, и он держал себя в руках из последних сил. Бывший придворный аптекарь, привезенный его отцом-королем из-за границы, знаток ядов, редких настоек и микстур, который стал невольным соучастником убийства Хуана II, стоял перед ним, как живое напоминание преступлений, совершенных его отцом и им самим. Более того, этот человек был родным братом тайного супруга герцогини Гарибальди, которого король выслал из страны и лишил возможности воспитывать сына. Меня бы тоже трясло от такой встречи.

– Но я захотел, ваше величество. Мне опостылела жизнь сельского аптекаря в глуши фламандских лесов. Многие годы мне не дают покоя лавры королевского знахаря, которых я был лишен из-за бездумного поступка Жана. Я прошу вашего позволения вернуться и служить вам.

Я напряглась, вслушиваясь в доносящиеся снизу звуки. От решения короля теперь зависела реализация нашего плана. Я надеялась, что Берне хорошо сыграл свою роль. В противном случае его отправят обратно и мы упустим один из главных козырей. Все во мне замерло. Время словно замедлило бег. В ушах гулким эхом раздавались удары собственного сердца. И вдруг Филипп ответил:

– Вы приняли разумное решение, граф. Всегда нужно думать прежде всего о себе и своей жизни. Добро пожаловать ко двору! Музыканты, играйте менуэт! Бал продолжается.

Ласково заиграли флейты, а я медленно сползла на ступеньку. Из-за этого спектакля я действительно испортила сегодня не одну пару нервных окончаний. Но теперь можно было сказать наверняка – первый акт окончен с оглушительным успехом.

Я улыбнулась, плавно встала и на цыпочках подошла к окну. Альваро стоял на том же месте и смотрел наверх. Я кивнула. Ответом мне была самая обаятельная в мире улыбка – улыбка любимого мужчины. Улыбка настоящего короля.

Жаркое дыхание рядом с ухом заставило меня открыть глаза. Я сама не поняла, как уснула, и теперь, открыв глаза, увидела, что уже наступил вечер. За окном было темно. Лишь вдалеке виднелись огни масляных фонарей в королевском саду.

В спальне горело несколько подсвечников. Пламя свечей отбрасывало танцующие тени на обтянутые гобеленами стены.

– Вы проснулись, моя прекрасная гурия?

В нос ударили винные пары, и я невольно сморщила нос. Этот павлин уселся на край постели и наклонился надо мной так низко, что его подбородок почти касался моей щеки. Моим первым желанием было резко вскочить и дать ему затрещину, но я сжала челюсти и повернулась к нему, растянув губы в улыбке.

– Ваше величество? Который час?

– Полночь, моя дорогая Фике.

– Ох… – Я сделала вид, что сильно удивлена, и натянула на себя одеяло. Пусть думает, что перед ним невинная пугливая девушка, неискушенная мужскими ласками.

– Ах, Фике… – Филипп двумя пальцами подхватил мой локон и поднес его к лицу, затем прижал волосы к носу и жадно втянул в себя их аромат. На меня в который уже раз накатила волна отвращения. – Я жажду твоей близости, твоей любви…

– Ваше величество… – я медленно поползла наверх, прижимаясь к спинке кровати и еще сильнее натягивая одеяло, – не смущайте меня подобными речами. Все должно быть согласно традициям. Я не могу взять на себя грех прелюбодеяния. Как бы там ни было – я все еще замужняя женщина.