Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

Я не знаю, кто еще так умел бы соединять эти три мира. Всеэксперты по противоестественному, которых ты можешь найти, - специалисты: ониведьмы, ясновидцы или демонологи. - При этих словах он оглянулся на меня иснова обратился к Олафу. - У Аниты широкий кругозор. Она знает понемногу окаждом виде и может нам сказать, нужен ли нам специалист и если да, то какой.

- И какой же нам нужен специалист по магии?

В этот вопрос Олаф вложил тонну сарказма.

- Ведьма из тех, кто умеет работать с мертвыми. - Он помнилмою просьбу, высказанную там, на дороге. - Мы составляем список.

- И перепроверяем, - сказала я.

Эдуард только покачал головой.

- Это шутка? - повернулся ко мне Олаф.

- Очень безобидная.

- Так вот, ты бы постаралась не шутить.

Я пожала плечами.

Он снова повернулся к Эдуарду:

- Ты мне все это говорил еще до ее приезда. Ты распинался оее способностях. Но мне приходилось работать с твоими специалистами по магии, ипро них ты никогда так не говорил. Что же в ней такого, черт побери, настолькоособенного?

Эдуард глянул на меня, снова на Олафа.

- Греки верили, что когда-то не было мужчин и женщин, и вседуши были едины. Потом души были разорваны пополам, и появились мужчины иженщины. Греки верили, что если найдешь вторую половину своей души, пару своейдуши, то вы станете идеальными любовниками. Но я думаю, что, если ее удаетсянайти, слишком велико будет сходство для удачной любви. И все равно ваши душибудут половинами одной пары.

Мне еле удалось скрыть, как я поражена этой речью. Надеюсь,мне все же это удалось.

- Ты это к чему? - спросил Олаф.

- Она вроде как часть моей души, Олаф.

- Ты спятил, - сказал Олаф. - С нарезки сорвался. Пара твоейдуши - ничего себе!

Я с этим его заявлением где-то готова была согласиться.

- А почему тогда одна из моих самых вожделенных фантазий -это дать ей пистолет, пока я буду на нее охотиться?

- Потому что ты псих.

"Слушайте, слушайте!"

Но этого я вслух не сказала.

- Ты знаешь, что это самая большая похвала, на которую яспособен, - сказал Эдуард. - Если бы я хотел убить тебя, Олаф, то просто убилбы. То же самое относится к Бернардо, потому что я знаю, что превосхожу васобоих. А насчет Аниты я ни за что не узнаю, если мы когда-нибудь не сойдемся вбою по-настоящему. Если я не узнаю, кто из нас был лучше, я до самой смертибуду об этом жалеть.

Олаф уставился на него:

- Ты хочешь сказать, что вот эта девчонка, эта die Zimtzickeлучше меня или Бернардо?

- Именно это я и хочу сказать.

Die Zimtzicke - значит сварливая или стервозная женщина. Сэтим мне спорить не приходилось. Я вздохнула: Олаф и без того меня ненавидел.Теперь он еще будет вынужден доказывать свое превосходство. Мне это ни к чему.За комплимент, конечно, спасибо, но то, что Эдуард фантазирует насчет моегоубийства, не слишком успокаивает. Ох, извините - насчет охоты на меня, и чтобыя была вооружена, и чтобы узнать, кто из нас лучше в этом деле. Ну да, этопризнак здравого рассудка.

Я посмотрела на часы - полвторого ночи.

- Честно говоря, мальчики, я не знаю, то ли мне чувствоватьсебя польщенной, то ли бояться, но одно я знаю точно: сейчас поздно, а яустала. Если мы сегодня идем в гости к большому злому вампиру, то сейчас самоевремя.

- Ты просто не хочешь сегодня смотреть фотографии, - сказалмне Эдуард.

Я кивнула:

- Перед попыткой заснуть - не хочу. Я даже отчетысудмедэкспертов сегодня не хочу читать. На кровавые останки я буду смотретьзавтра с утра, как только проснусь.

- Боишься, - сказал Олаф.

Я посмотрела в его рассерженные глаза:

- Мне надо поспать, чтобы работать нормально. Еслипосмотреть картинки на ночь, я себе сна не гарантирую.

Он повернулся к Эдуарду:

- Половина твоей души - трусиха.

- Нет, она просто честна.

- Спасибо, Эдуард. - Я подошла поближе к Олафу, и мнепришлось задрать голову, чтобы увидеть его нависавшее надо мной лицо. Такглядеть глаза в глаза трудно, и потому я отодвинулась, обеспечивая шее болееудобный угол, и посмотрела в эти глубоко посаженные черные провалы.

- Будь я мужчиной, я бы, наверное, сочла, что обязанапознакомиться с фотографиями сегодня и тем самым оправдать похвалу Эдуарда. Нознаешь, чем хорошо быть женщиной? У меня уровень тестостеронового отравленияниже, чем у большинства мужчин.

- Тестостеронового отравления? - переспросил Олаф, несколькосбитый с толку. Наверное, новое для него чувство.

- Эдуард, проводи меня в мою комнату, а потом объясни ему.Мне кое-что понадобится, если сегодня мне беседовать с вампиром.

Эдуард провел меня мимо неуклюже-громоздкого Олафа в тудверь, за которой все до этого скрывались. Коридор был белый, совершеннолишенный какого бы то ни было убранства. Эдуард показал мне дверь комнатыБернардо и дверь Олафа рядом с моей.

- Ты действительно думаешь, что принял идеальное решение,поместив меня рядом с Олафом?

- Тем самым я показываю ему, что не боюсь за тебя.

- Но я боюсь.

Он улыбнулся:

- Все будет хорошо. Просто не забывай об элементарныхправилах осторожности.

- Приятно, конечно, что хоть кто-то из нас такоптимистически настроен. Ты, может, не заметил, но он весит примерно на тоннубольше меня.

- Ты так говоришь, будто вам предстоит кулачный бой. Я тебязнаю, Анита. Если Олаф сунется ночью в твою дверь, ты его просто застрелишь.

Я посмотрела ему в лицо:

- Ты его подставляешь, чтобы я его убила?

Он моргнул, и на миг мне показалось, что он этих слов неждал.

- Нет-нет. Я говорил Олафу искренне: если бы я хотел егоубить, то просто убил бы. Я тебя поместил рядом потому, что я знаю его образмыслей. Он будет думать, что это западня, слишком легкая наживка, и сегодня ночьюбудет вести себя прилично.

- А завтра?

Эдуард пожал плечами:

- Завтра и подумаем.

Я помотала головой и открыла дверь. Эдуард окликнул меня,пока я еще не вошла и не включила свет. Я обернулась.

- Ты знаешь, почти любая женщина бывает польщена, когда мужчинаговорит ей, что она - половина его души.

- Я не любая женщина.