Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Иди ты к черту!

- Может, твое тело лучше тебя знает, что тебе нужно.

Я вытаращилась на него:

- То есть?

- То есть как следует потрахаться без душевных заморочек.

Он произнес это с таким безразличным видом, будто говорил опогоде.

- Как ты сказал?

- Дай Бернардо. А своему телу дашь то, что ему нужно. Чтобытебя имели, не обязательно водиться с монстрами.

- Не могу поверить, что слышу от тебя такое.

- А что? Если ты переспишь с кем-то другим, не легче либудет тогда забыть Ричарда и Жан-Клода? Во многом они тебя держат именно этим,особенно вампир. Признай это, Анита. Если бы ты не хранила целомудрие, ты бытак о них не тосковала.

Я хотела было возразить, но закрыла варежку и задумалась. Ане прав ли он? Может, я действительно из-за сексуального голода по ним страдаю?Да, и поэтому, но не только.

- Да, мне не хватает секса, но больше не хватает близости,Эдуард. Мне не хватает минут, когда я на них обоих смотрю и знаю, что они мои.Что владею каждым дюймом их тел. Мне не хватает воскресений после церкви, когдаРичард оставался со мной смотреть старые фильмы. Мне не хватает того, какЖан-Клод смотрел на меня, когда я ем. - Я покачала головой. - Их мне нехватает, Эдуард.

- Знаешь, в чем твоя проблема, Анита? Секс без заморочек тыв упор не видишь, даже если ткнешься в него лбом.

Я не знала, то ли смеяться, то ли злиться, и потому придалаголосу чуть веселья и чуть злости:

- У тебя отношения с Донной такие простые?

- Были вначале, - ответил он. - А ты можешь сказать это осебе и о ком-нибудь из них?

Я снова покачала головой:

- Я ничего легко не делаю, Эдуард.

Он вздохнул:

- Это я знаю. Если ты кого-то назовешь другом, это на всюжизнь. Если ты кого-то возненавидишь, это навсегда. Если ты скажешь, чтокого-то убьешь, ты убьешь. И одна вещь, из-за которой тебе так сложно с твоимиребятками, - для тебя любовь должна быть вечной.

- А разве это не так?

Он покачал головой:

- Иногда я забываю, как ты еще молода.

- Что ты этим хочешь сказать?

- То, что ты усложняешь себе жизнь, Анита.

Он поднял руку, предупреждая мою фразу, и произнес ее сам: -Я знаю, что запутался с Донной, но шел я на это как на случайную связь, и онавходила в мою роль. Ты же относишься ко всему как к вопросу жизни и смерти. Авопрос жизни и смерти касается только жизни и смерти.

- Так ты думаешь, что, переспав с Бернардо, можно сразу всеисправить.

- Это будет началом, - ответил он.

- Нет.

- Это твое последнее слово?

- Да.

- Ладно, больше я к этому вопросу не возвращаюсь.

- И хорошо. - Глядя в обычное бесстрастное лицо Эдуарда, ядобавила: - Твой роман с Донной сделал тебя каким-то более живым, теплым ипушистым. Мне с этим новым Эдуардом не очень уютно.

- Мне тоже, - сказал он.

Он вернулся на свое прежнее место, к другому концу стола, имы оба продолжали чтение. Обычно молчание между нами бывало уютным иненапряженным. Но в наступившей тишине замерли невысказанные советы: мои - емунасчет Донны, и его - мне насчет моих мальчиков. Мы с Эдуардом сыграли друг длядруга роль Дорогой Эбби. Смешно было бы, если бы не было так хреново.

Час спустя я закончила со свидетельскими показаниями. Невставая со стула, я выпрямила поясницу и нагнулась вперед, почти коснувшисьруками пола. Три потягивания - и я уже могла положить на пол ладони. Так-толучше. Встав, я посмотрела на часы. Полночь. Мне как-то было неловко в этойстранной, отчужденной тихой комнате, в таком мирном окружении. Прочитанное вдокументах все еще вертелось в голове, и оно никак не вязалось сбезмятежностью.

Встав, я могла увидеть Эдуарда. Он перебрался на пол иразлегся там с отчетами. Стоило бы мне прилечь, я бы сразу уснула. Эдуардвсегда отличался железной волей.

Он глянул на меня. Я заметила, что он перешел к фотографиям.Может, что-то промелькнуло у меня на лице, потому что он отложил фотографии:

- Закончила?

- Со свидетельскими показаниями.

Он промолчал.

Я обошла стол и села в кресло, где раньше сидел он. Эдуардостался лежать на полу. Я бы сказала - как довольный кот, но в нем скорее былочто-то от рептилии, чем от кошки, какой-то холод. Как Донна могла этого незаметить? Я затрясла головой. Хватит об этом, к делу, к делу.

- Почти все дома стоят изолированно, в основном из-забогатства владельцев. У них хватает денег купить себе землю и уединение. Но трииз этих домов расположены в зоне застройки, как дом Бромвеллов, и вокруг естьсоседи. Эти три нападения случились в один из тех немногих вечеров, когдасоседей не было дома.

- И что? - спросил он.

- И я думаю, что надо нам устроить мозговой штурм. Хочууслышать твои соображения.

Он покачал головой:

- Я тебя привез в качестве свежей головы, Анита. Если явыскажу тебе все наши старые идеи, ты можешь пойти теми же неверными путями,что и мы. Скажи мне, что ты видишь.

Я поджала губы. Его слова не лишены смысла, но все равно ячувствовала, что он по-прежнему держит от меня секреты.

- Если мы имеем дело с человеком, то я бы предположила, чтоон или они следили за домами ночи напролет, ожидая, пока соседи не будутмешать. Но может ли вдруг появиться такой шанс, что в какой-то вечер впригороде опустеет целая улица?

- Маловероятно, - сказал Эдуард.

Я кивнула:

- Точно подмечено. У нескольких человек на этот вечер былипланы. Одна пара поехала на день рождения к племяннице. Другая семьяотправилась на ежемесячный обед у своих сватов. Две пары с различных местпреступления поздно работают, но у остальных планов не было, Эдуард. Они простовсе уехали из дому примерно в одно и то же время, в один и тот же вечер, но поразным причинам.

Он смотрел на меня ровным, ничего не выражающим взглядом,внимательным и безразличным одновременно. По его лицу совершенно невозможнобыло судить, слышал ли он то, что я говорю уже в двенадцатый раз, или моинаблюдения для него новость. Детектив сержант Дольф Сторр любит сохранятьбеспристрастное лицо, чтобы не влиять на свидетеля, так что я уже к этомупривыкла, но по сравнению с Эдуардом у Дольфа просто бешеная мимика.

Я продолжала говорить, но при таком отсутствии реакцииказалось, что я шлепаю по вязкой грязи.