Небо без звезд - Джоан Рэнделл

Парень открыл рот, хотел было что-то сказать, но издал лишь какие-то нечленораздельные звуки.

– Дай-ка я попробую угадать, – продолжала Шатин. – Ты прежде здесь бывал, но только не в Бидоне. Небось осматривал рудник, наблюдал за рабочими, но ни разу не видел их жилища. Зачем на них смотреть? Ведь для представителей второго сословия выстроены уютные квартирки по другую сторону стены.

По затянувшемуся молчанию Шатин поняла, что угадала. И от этого разозлилась больше прежнего.

Монфер вырос вокруг крупнейшего на Латерре месторождения железа. Жаль только, что, доставляя сюда рабочих для добычи и обработки руды, Министерство «забыло» доставить стройматериалы для их домов. Вот рабочим и пришлось обходиться тем, что нашлось под рукой. Все, что производилось на окрестных фабриках и не утекало в Валлонэ, шло в дело.

– Давай сворачивай, – буркнула девушка. – Нам сюда.

Марцелл молча шел за ней, и Шатин была благодарна ему уже за то, что он не возобновляет свои бесконечные расспросы о языке третьего сословия. Они миновали переулок, тесно застроенный металлическими халупами. Шатин считала Трюмы достаточно жалким жильем, забывая при этом, как ужасны были трущобы Монфера. Просевшие посередине крыши в оспинах дыр, склепанные из кусков ржавые стены, клонящиеся во все стороны. Все хижины тонули в грязи, на которой выросли в полном беспорядке. Посреди переулка текло что-то жидкое и вонючее, поэтому Шатин, чтобы хоть как-то уберечь сапоги, приходилось перепрыгивать через лужи. А уж какой жалкий вид был у обитателей здешних халуп! Эти люди молча кидали на проходивших мимо отчаянные взгляды. К ним тянулись грязные, растрескавшиеся ладони, молившие о чем-нибудь – хоть о чем-нибудь, лишь бы отогнать холод и голод.

«Да уж, повсюду одно и то же», – думала Шатин.

– Куда мы идем? – прошептал Марцелл, не решавшийся ни на шаг отстать от нее.

– В «Жондретт». – Шатин махнула рукой перед собой.

– А что это такое?

– Я там раньше… – начала было она, но вовремя прикусила язык. А затем прочистила горло и пояснила: – Это местная гостиница. Там можно будет навести справки о Мабель. Если она живет где-нибудь поблизости, в «Жондретт» наверняка ее знают.

– Что за гостиница?

– Когда-то ее строили для чиновников Министерства, прибывающих с инспекцией на рудники, – объяснила Шатин. – Так что среди здешних заведений она считалась самой лучшей. Но это было еще до того, как твои дружки из второго сословия разгородили Монфер пополам и поселились в шикарных домах по ту сторону, подальше от швали.

– Откуда ты все это знаешь?

Шатин пожала плечами и небрежно ответила:

– Здесь все в курсе.

Еще бы ей не знать, ведь после того, как возвели стену, именно Ренары – ее родители – сообразили, что в этом старом доме можно устроить заведение, которое будет приносить немалую прибыль. Они держали харчевню, пользовавшуюся популярностью у местных жителей, которые приходили в «Жондретт», чтобы утопить свои беды в дешевом травяном вине и хоть ненадолго забыться.

Виляя по знакомым дорожкам и приближаясь к зданию, стоявшему на восточной окраине Бидона, Шатин все сильнее ощущала внутри сосущую пустоту. Кто бы знал, до чего же ей не хотелось вновь туда возвращаться!

Выбравшись из последнего проулка, они увидели перед собой ржавую постройку, и тут Шатин пришлось даже хуже, чем она ожидала. Колени у нее задрожали, угрожая подогнуться под тяжестью боли. Она заставила себя двигаться дальше, усилием воли переставляя ноги. Не хотела, чтобы Марцелл заметил, что с ней происходит. Но с каждым шагом призраки окружали ее все более плотным кольцом. Одно воспоминание сменяло другое.

Вот Анри учится ползать на заднем дворе.

Вот малыш тихонько хнычет среди ночи, и шестилетняя Шатин спешит к его колыбельке – утешить, пока родители не проснулись.

Братишка радостно смеется, когда она целует родинку в форме дождевой капли у него на плече.

Посадив Анри на колени, Шатин качается на подвешенных к крыше железных качелях.

Взгляд девушки упал на ту самую крышу, и она вдруг услышала его смех. Малыш радостно хихикал ей в ухо, а она раскачивала ногами, взлетая все выше и выше. Теперь качелей не было. Только веревки болтались, как пустые петли виселицы.

А потом Шатин услышала тишину.

Это тишина ударила ее, как разогнавшийся круизьер, едва она вошла в харчевню, где его уже не было. В тот день мать отослала Шатин на рынок купить овощей, а когда девочка вернулась, всего через два часа, то сразу почуяла: что-то не так. Случилось что-то плохое.

«Где Анри?» – спрашивала она мать, перебегая из комнаты в комнату и напрягая слух, в надежде услышать его воркующий смех.

Мать помешивала какое-то варево в горшке. И упорно не отвечала. Шатин обыскала окрестности, обежала все улицы и переулки за гостиницей, непрестанно расспрашивая соседей, не видел ли кто Анри.

Наконец, на следующий день, она дождалась ответа. Шатин, как сейчас, помнила, как равнодушно, словно комара отогнала, отмахнулась от ее расспросов мать: «Его убила та маленькая нищенка. Мадлен. Уронила головой на пол. Мы отправили тело в морг».

В тот миг весь мир Шатин взорвался, как гибнущая звезда. Она и по сей день, куда бы ни шла, слышала тихое гуление и приглушенные всхлипы Анри.

Ее младший брат всегда был тихим ребенком. Если и плакал, то негромко. Он как будто в свой неполный год уже понимал, что не должен быть обузой. Что нужно быть хорошим мальчиком, чтобы мама с папой не выбросили его на улицу, как выбрасывали многих детей, которых родителям было не прокормить.

Бедняжка так старался, но все равно умер.

– Что с тобой? – ворвался в ее мысли голос Марцелла, и Шатин только тогда заметила, что остановилась. Просто стояла перед харчевней, уставившись на нее так, как смотрела бы на целый полк глушил. Она тронула свою щеку – кончики пальцев стали мокрыми. Точно такие же слезы щипали ей глаза двенадцать лет назад, когда она бросилась к Медцентру, ворвалась в морг и искала на бесконечных столах крошечное тельце. И когда наконец поняла, что опоздала. Его уже утилизировали. Малыш Анри уже превратился в крошечную льдинку, тающую в яме.

Хлюпнув носом, Шатин поспешно утерла щеки.

– Ничего. Я в порядке.

Она знала, что это самая большая ложь в ее жизни. Никогда ей не смириться с потерей младшего брата. Она никогда не простит ту девчонку, Мадлен. До самой смерти не простит.

Через несколько недель после того, как Мадлен покинула гостиницу, к ним заглянул инспектор Лимьер – предлагал награду за человека, который ее забрал. Двадцать тысяч жетонов. Тогда Шатин узнала, что он был беглый каторжник, находившийся в розыске, и очень опасный преступник. Ее это несколько утешило. Она не сомневалась, что при такой награде этого типа наверняка быстро изловят и вернут на Бастилию, а замарашка Мадлен останется совсем одна. Как она того и заслуживала.