Пуговицы и ярость - Пенелопа Скай

– Я пришел, чтобы принести свои извинения.

– И за что?

За то, что не убил меня, когда ему представилась возможность?

– Я прошу прощения за то, что сделал с вами. За то, что ворвался сюда и избил вас. За то, что причинил вам боль.

Кейн смотрел мне прямо в глаза, и взгляд его был совершенно искренним.

– Если бы было можно вернуться назад во времени, я бы ни за что не совершил такого мерзкого поступка. Я действительно очень сожалею и хочу, чтобы вы поняли это.

От услышанного у меня буквально отвисла челюсть.

– Вы хотите извиниться… передо мною?

В последний раз, когда я видела его в этом доме, он ничуть не скрывал своего презрения ко мне. Он натурально рычал на меня через стол.

– Да.

– И откуда же такое решение?

Неужели его заставил Кроу? Но я с ним никогда не говорила о Кейне. И мне было плевать на его извинения.

– Вчера мы с Кроу переговорили на сей счет… и я понял, что совершил ошибку.

– Что вы имеете в виду?

– Дело в том, что у нас с ним негласная договоренность. Мы никогда не ссорились с ним из-за женщин. Мало того, даже обменивались своими, причем неоднократно. А это приводит к жестокости. У нас не было ни одной, которой он и я хранили бы верность, мы были совершенно честны друг перед другом. Но лишь до того момента, как кто-нибудь из нас влюбится по-настоящему.

У меня перехватило дыхание. Я не верила своим ушам.

– А я даже и не подозревал, насколько трепетно он относится к вам. Он же ничего не говорил. А когда я понял, то до меня дошло, какой же сволочью я оказался. Уверяю вас, если бы я знал, то никогда не переступил бы этой черты. Мы с братом, конечно, те еще мудаки, но любовь для нас – это святое. И если я полюбил бы кого-нибудь, Кроу относился бы к ней, как к королеве.

Я сидела, не дыша. Я слышала его слова, но не могла понять их смысл. Слишком это было неожиданно.

– Он сказал, что любит меня?

– Ну, не то что бы прямо сказал… но точно дал мне это понять.

– Дал понять?

– Да. Кроу никогда никого не любил. И я тоже. Так что мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это.

Я наконец смогла вздохнуть – грудь уже болела от отсутствия воздуха. Сердце бешено заколотилось, а ладони вспотели. В комнате сразу стало как-то светлее, ярче, милее.

– И я знаю, что вы тоже любите его. Я попробовал объяснить ему это, но он не поверил мне.

– Почему?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть, потому, что он никогда не хотел обсуждать этот вопрос. Не могу точно сказать. Он все еще зол на меня, так что не слишком откровенничает. Он всегда был скрытным, но теперь это что-то запредельное. Вообще ни слова не выколотишь.

Я посмотрела на пистолет и почувствовала, как палец отпустил спусковой крючок. Кейн не собирался нападать, поэтому смысла держать его на мушке больше не было. Я положила оружие рядом с собой.

– Как бы то ни было, я хотел сообщить вам все это. Я понимаю, что мой поступок непростителен, но надеюсь, когда-нибудь мы сможем примириться и начать все заново. Обещаю, больше я вас и пальцем не трону.

Может, это было и глупо с моей стороны, но я ему поверила.

– Полагаю, мы сможем найти общий язык, – сказала я.

Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы ответила отрицательно. Но Кейн остался единственным членом семьи Кроу в этом мире. Я была готова рискнуть, нежели окончательно рассорить их.

– Отлично, – отозвался Кейн, хлопнул себя по ноге и поднялся с дивана. – Могу сказать вам, что вы ему весьма подходите. Вы не столь эмоциональны, как большинство женщин.

– Простите? – Я тоже встала и уперлась руками в бедра. – Эмоциональна?

– Ну да. Ни одна другая женщина не смогла бы справиться с ним, а вам это удалось. Женщины очень памятливы и никогда ничего не забывают. А вам хватило воли не зацикливаться и идти дальше. Так поступают большие военачальники. И диктаторы.

– Ну, я уж точно не диктатор.

– Со временем сами увидите.

Кейн подмигнул мне и направился к дверям.

– Счастливо вам.

Он подошел к кухонной двери:

– Ларс, всего хорошего!

И помахал рукой перед тем, как выйти.

Я подобрала с дивана пистолет и собралась было подняться обратно в комнату.

Появился Ларс, как всегда в смокинге:

– Мистер Барсетти ушел?

– Ага.

Я прижала пистолет к боку и поставила его на предохранитель.

– Вам удалось найти общий язык?

Услышав эти слова из уст другого человека, я поняла, насколько невероятно они прозвучали.

– Кажется, да.

– Я понимаю, что поступок Кейна непростителен, но он действительно человек чести.

Каким-то внутренним чутьем я ощутила, что он прав.

– Да, это точно.

– Они потеряли очень много родных. Я служил у них еще, когда отец и мать были живы. Прекрасные были люди. А Ванесса… это было что-то исключительное.

Ларс потупил взгляд и горестно вздохнул.

Услышав это имя, я почувствовала боль:

– Я знаю, насколько тяжело ему приходится.

– Они были неразлучны. То есть я хочу сказать, что мистер Барсетти был очень близок с Ванессой. Когда ее не стало, я не видел у него ни слезинки. Но мне кажется, что он очень глубоко спрятал свое горе.

– Да, он очень скрытен.

– Я знаю.

Ларс снова посмотрел на меня:

– Но теперь, быть может, ему станет легче. В последний раз я видел его улыбку, когда он был совсем малышом.

Ларс понимающе взглянул на меня и отправился к себе на кухню.

– И мне кажется, я понимаю, почему…

– Твой хозяин вернулся домой!

Кроу королевской поступью вошел в спальню, развязывая на ходу галстук. Он выглядел совсем не уставшим после целого рабочего дня в офисе – наоборот, его взгляд, казалось, помолодел.

– А твоя рабыня тебя дождалась…

Раньше я не позволяла ему так разговаривать со мной и, конечно же, не считала себя рабыней. Но теперь эти слова не казались мне оскорбительными. Я хотела принадлежать ему – целиком и полностью. Я уже принадлежала ему. И хотя свобода постучалась в мои двери, я не отозвалась.

Кроу встал посреди комнаты, расстегивая пиджак. Он слышал мой ответ и все еще ловил его отголоски. Затем пиджак упал на пол, и Кроу начал расстегивать рубашку.

– Скучала?