Так умирают короли - Анна Блейк

«Мне нет дела до человеческих королей». Это значит, что он может делать все, что угодно.

1317

Жизор, Жизорский замок

Юлиан прохаживался по двору Жизорского замка, бывшей крепости, а потом и тюрьмы тамплиеров. Он уничтожил личность Гильома де Шарона, подстроив несчастный случай, в который поверили. Сменил имя на графа де Бательера и затерялся среди знати, приближенной к новому королю. Он испытал странное чувство разочарования и восхищения одновременно, когда средний сын короля Филиппа IV узурпировал власть и добился коронации. Он восхищался тем, как был спланирован поход, как жестко и безапелляционно юноша поступил с церковной братией. И напоминал себе о клятве, которую дал когда-то. Довести проклятие де Моле до логического конца. Но пока он решил немного отступить.

Почти два года назад он разорвал свою связь с Домиником, а теперь мучился, впервые узнав, что такое на самом деле подарить кому-то темную жизнь. Этот упрямец налагает свою печать на все, к чему прикасается. Им невозможно управлять! Он исказил даже темное имя! Сходя с ума от естественного ужаса, который испытывает каждое новообращенное существо, он гордо и не без издевки уведомил создателя, что будет зваться Домеником. Юлиан не нашелся с возражениями, но в душе называл сына так, как планировал. Его идея с вечной памятью обернулась против него. Вампир привычно считал людей слабыми существами и думал, что новое положение уничтожит саму душу Филиппа Красивого. Но вышло наоборот – несгибаемая королевская воля дала мощный отпор. И Доминик не только все помнил – он умудрялся вести себя, как король Филипп Красивый, которого еще при жизни окрестили Железным королем.

Юлиан так и не рискнул рассказать карателю Амирхану о том, что на самом деле стало причиной исчезновения монарха, воспользовавшись тем, что тот не задавал вопросов. Видимо, ему и правда не было дела до человеческих королей. До настоящего момента вампир не знал, что делать. Он собственными руками подарил Доминику неограниченную власть. Почему-то Юлиан не сомневался, что тот научится жить под солнцем и очень быстро сможет найти свое место под ним. Снова вернется к политике, пусть и останется в тени. Или, чем черт не шутит, сменит внешность и заменит собой кого-то из сыновей. Он может дать стране такое будущее, о котором не мог и мечтать при жизни.

Юлиан остановился и посмотрел в небо.

И при этом Доминик страдал так, как страдал бы обычный человек. Пусть и железный. Пусть и король. Вампиру донесли, что он приезжал в Париж. Что был на похоронах Шарлотты и виделся с сыном. Смерть его возлюбленной поразила Юлиана. Он не ожидал, что кто-то еще станет действовать. Он прислал Доминику сон. И потом долго еще спрашивал себя, зачем же это сделал. Юлиан мучился сам. Он понимал, что месть - это дань уважения де Моле и жест слабака, который не смог предвидеть очевидных на самом деле действий короля. И от этого злился еще больше. Разорвать связь с новообращенным было верным решением. Доминик получил свободу, а его создатель - возможность проверить, насколько первоначальные замыслы воплощаются в жизнь. И немного побыть наедине с собой.

Как сломить уже сломленное, но по-прежнему всемогущее существо? Юлиан все чаще запрещал себе задавать вопрос «зачем». Верный слову, он стремился довести начатое до конца, чего бы это ни стоило. Даже если желание мстить растворилось. А долгое общение с Домиником, его неизменно отсутствующая реакция на все козни, на сны, на места и разговоры заставили его уважать. Юлиан ловил себя на мысли, что находился рядом с ним не потому, что выступал в качестве палача, а потому, что действительно хотел быть рядом. Испугавшись неожиданно теплых, почти отеческих и одновременно сыновьих чувств, которые пробудил в нем бывший король, вампир оборвал контакт. Он чуть не умер от боли в тот момент. Знал, что и Доминик лишился почвы под ногами – и эта мысль окончательно доконала вампира, который решил искать успокоения в труде во благо Темного Ордена и братьев-тамплиеров. И сейчас он приехал в Жизорский замок, в котором оставили малочисленный гарнизон, чтобы посмотреть на тюрьму, каждый камень которой излучал страх, боль, озлобленность и надежду. Когда-то здесь томились его братья. Названные братья. Всего лишь люди. Жертвы алчности Железного короля.

Но алчности ли?

Юлиан, в момент обращения заглянувший в саму душу Филиппа IV не увидел там жажды денег. Даже жажды власти для себя. А то, что увидел, невозможно было охарактеризовать. Филипп был прирожденным правителем. Человеком, один вид которого заставлял людей склоняться перед ним. Человеком, обладающим почти сверхъестественным даром убеждения. А ведь он почти не говорил! Все, кто знал его, отмечал необычную силу, окутывающую монарха подобно покрывалу. Филиппу не нужны были деньги для личных нужд – он славился своими скромными запросами, почти аскетичным образом жизни. Роскошь только там, где того требует престиж королевской власти. Лично для себя – зачем? Для чего ему понадобились богатства тамплиеров? Для укрепления королевской власти. Для создания мощной страны, цельной и просторной.

Он был человеком. И все же больше, чем просто человеком, ведь вампир проникся-таки тем разрушающим ненависть уважением, с которым невозможно бороться. Если ты уважаешь своего врага, значит, ты и сам чего-то стоишь. Но враг ли ему теперь Доминик?

Юлиан сжал виски руками. Эти сумбурные мысли крутились в его голове, наверное, тысячу лет. Он перестал спать, разучился общаться, ограничиваясь короткими приказами. Он не мог думать ни о чем, кроме сына. И, несмотря на разорванную связь, чувствовал, когда тот испытывает сильные эмоции. Последняя такая вспышка была в день коронации. Доминик изменился. Слишком изменился. Он стремительно взрослел, превращаясь из новообращенного в мощное бессмертное существо. Он начинал понимать, что границ теперь для него нет.

- Я знала, что найду тебя здесь.

Он резко обернулся. Она стояла перед ним, кутаясь в теплый подбитый мехом плащ. Странные глаза цвета фиалки, молочная кожа. Он знал ее под именем Александрин. Эта женщина свела его с ума. Эта женщина приковала его к себе на двадцать лет, а потом просто исчезла, забрав с собой-то что-то важное, тонкое. Он был слишком вампиром, чтобы признать, что влюбился. И слишком мужчиной, чтобы просто забыть.

- Я тебя не ждал, - прохладно произнес он.

Мысли о Доменике из головы выветрились. Вампир следил за тем, как она изящными жестами поправляет плащ, как смотрит на него, чуть опустив ресницы, как улыбается лишь уголком губ, манящей, загадочной улыбкой женщины, которая точно знает, насколько она прекрасна. Александрин приблизилась.