Экспедиция надежды - Хавьер Моро

– Завтра я прикажу обрабатывать трюм – ежедневно окуривать можжевельником, уксусом и порохом. Но сейчас мы ничего сделать не можем.

Это была самая долгая ночь за все путешествие. Жизнь на корабле, способная подвергнуть испытанию самый закаленный характер, для детей оказалась подлинной мукой. Исабель, пытавшаяся задремать на одной койке с сыном и малышами, задавалась вопросом, как они выдержат плавание до ближайшего порта. Ей это казалось невозможным. Троих санитаров, спавших на больших нарах вместе с ребятами постарше, тоже укачало. Они были уже не в силах следить за недавно привитыми детьми, которых разместили отдельно на двухъярусной койке.

Для отправления нужды Исабель выдали ведро; его следовало потом опорожнять за борт. Но это всяко было лучшим вариантом по сравнению с гальюном для команды: он располагался на носу судна и представлял собой доску с дырками под бушпритом, прямо за носовой фигурой-ростром. По ночам моряки опасались ходить в гальюн, чтобы их не смыло волной, и использовали льяло, чтобы облегчиться. Бальмис, Сальвани и капитан пользовались привилегией иметь отдельный гальюн на корме, где они были застрахованы от подобных неприятностей.

Исабель оказалось легче переносить тошноту, качку и плач недомогающих детей, чем существование бок о бок с мужчинами. Она была на виду у всех – постоянно приковывала к себе внимание как ответственная за детей, а как единственная женщина среди двадцати шести членов команды и девяти участников экспедиции служила мишенью для постоянных игривых или блудливых взглядов. Она панически боялась менструации. Как бы ей хотелось, чтобы рядом была еще хоть одна женщина! Ей тайком приходилось стирать подкладные тряпочки, но она не осмеливалась развесить их для просушки на палубе, стыдясь, что моряки поймут, в чем дело. Она думала о матери, о сестрах, о донье Марии-Хосефе, скучала даже по служительнице из приюта… В уме она вела с ними долгие беседы. Ей пришлось отгородиться от других в собственном мирке: было нелегко ощущать себя белой вороной, одновременно объектом презрения и объектом вожделения. Когда матросы видели, что Исабель куда-то уходит с одним из санитаров, они разражались сальными шутками и скабрезными намеками. Но никто из них не набрался храбрости впрямую досаждать ей, поскольку каждый боялся окончить свои дни в пасти у акул.

36

С начала плавания маленьких пассажиров сильно мутило, особенно когда их заставляли уйти с палубы. Бедняжек одолевала рвота, их тошнило в те же горшки, куда они справляли нужду; дети плакали и жаловались на боли в животах. Некоторым счастливчикам удавалось заснуть – это был лучший способ пережить качку. Кандидо, бледнее обычного, высовывал голову в иллюминатор, чтобы вдохнуть свежего воздуха и смотреть вдаль, как его учили. Исабель, которая ежедневно встречалась с врачами для выполнения плана вакцинации, попросила Бальмиса и Сальвани дважды в день проверять состояние здоровья подопечных – один раз с утра и один раз вечером, что вскоре тоже вошло в привычку. Исабель нуждалась в медицинской помощи для лечения мелких хворей у детей, будь то тошнота, простуда, боль в горле или расстройство желудка.

Когда в зоне видимости показался Лиссабон, погода улучшилась, и море успокоилось. Снова стало можно гулять по палубе. Исабель выходила в своей обычной одежде, повязав на голову платок, как галисийская крестьянка, и накинув на плечи черную шаль, чтобы защититься от ветра. Почувствовав себя лучше и воспрянув духом, дети вернулись к обычной жизни и подняли переполох. Корабль представлялся им одной большой игрушкой. Целыми днями они гонялись друг за дружкой, затевали прятки и проказничали. Кандидо де ла Каридад стал верховодить в компании мадридцев – во-первых, из-за сильного характера, а во-вторых, потому что он умел раздобыть дополнительную еду. Несмотря на строгий запрет, он пробирался в кладовую и воровал то колбасу, то хлеб, которыми потом делился со своими сообщниками. В один прекрасный день Бенито, сын Исабель, застукал его за этим занятием.

– Что ты делаешь? Это за-запрещено…

– Наябедничаешь мамочке?

– Нет, если… если ты со мной поделишься.

Кандидо отломил ему кусок колбасы, но Бенито этого показалось мало.

– Ладно, бери, обжора!

Бенито старались не трогать, потому что он был под защитой «командирши», но остальных галисийцев беззастенчиво использовали для оправдания своих разбойничьих вылазок. Их заставляли сознаться, что это они украли питьевую воду или же скинули веревки за борт. Однажды Кандидо отвязал канаты, которыми на палубе крепились спасательные шлюпки; это вывело из себя боцмана, когда он заметил нанесенный ущерб.

– Это сделал Франсиско Антонио! – Кандидо указал на одного из галисийских мальчишек.

Боцман пожаловался капитану, и тот явился в кают-компанию во время ужина: мундир застегнут на все пуговицы, галстук туго затянут, вид устрашающе-строгий, голос суровый и отрывистый. Дети смотрели на него в испуге.

– Франсиско Антонио!

Мальчик робко встал с места.

– Я не потерплю хулиганства; отвязать крепления спасательной шлюпки – это очень серьезный проступок. Как это только тебе в голову пришло?

– Это не я… – пробормотал малыш.

– Если бы ты был матросом, я бы велел тебя повесить за саботаж, но вначале дать пятнадцать ударов плеткой. Вон отсюда! Отправляйся в койку без ужина. Завтра будешь помогать мыть палубу.

Ребенок, всхлипывая, ушел. Исабель знала, что он не способен на подобную выходку. После ужина она отнесла ему немного еды, чтобы утешить. Рыдая, мальчик горько жаловался на «мадридских», особенно на Кандидо, – они обижали галисийцев и сваливали на них вину за собственные проделки.

Со своей стороны, кок не замедлил обнаружить пропажу колбасы и сосисок и вначале подумал, что виноваты вечно голодные матросы. Но матросы спрятали бы следы хищения, потому что знали, как жестоко будет наказание в случае их поимки. Однако сейчас оставались крошки хлеба, а свиные колбасы носили явственные отпечатки зубов, словно их погрызли крысы. Кок пожаловался капитану. Было ясно, что виноваты дети.

На этот раз Педро дель Барко оставил при себе увещевания и угрозы, пригласив Исабель на мостик и рассказав ей о случившемся. Плавание на корабле в открытом море само по себе предполагало огромный риск, не хватало еще добавлять к этому опасные детские шалости. И количество припасов было рассчитано предельно точно, чтобы их хватило даже в случае поломки или долгого дрейфа в штиль.

– Дети причиняют много неудобств моей команде, – начал капитан. – Моряки жалуются, что вы не в состоянии их приструнить.

– Есть тут компания из трех-четырех мальчишек, которые баламутят всех остальных. И я догадываюсь, кто стоит за кражей продуктов.

– Придется сделать им внушение. Сегодня утром у нас было совещание