Экспедиция надежды - Хавьер Моро

за Кандидо. Исабель подошла поближе и сказала, что если он согласится на прививку, то она похлопочет, чтобы его отправили не в Мадрид, а в Ла-Корунью. Кандидо бросил на нее благодарный взгляд: его удивило, что хоть кто-то его понимает. Казалось, в тот миг он был готов сдаться, но один из моряков двинулся в его сторону, и мальчик пригрозил, что бросится в воду.

– Сейчас спрыгну, точно спрыгну!

В эту секунду другой матрос соскользнул по фалу кливера и оказался у беглеца за спиной. Кандидо окружили, деваться было некуда. Он бросил взгляд вниз, на море, но прыгнуть не отважился. Матрос схватил его за воротник и потащил за собой, хотя Кандидо продолжал отчаянно брыкаться.

Доктор, врач Грахалес и два санитара вместе с трудом удерживали мальчишку, пока доктор Бальмис через микроскопический надрез ввел ему вакцину.

– Сукины дети! – орал подкидыш.

– Замолчи, что за черт в тебя вселился!

Его отвели в каюту, чтобы он успокоился. Улегшись на койку, мальчик, обессиленный, горько расплакался. Мыслями он уже был в Мадриде, пел в промерзших церквях, подчиняясь железной дисциплине огромного сиротского дома. Через восемь дней, когда сформируется пузырек с гнойной субстанцией, Бальмис или Сальвани сделают из него вытяжку, чтобы вколоть ее следующему ребенку. С того момента Кандидо будет уже не нужен, он станет лишним ртом, и его вернут в тот мир, откуда забрали. Из подвижного и возбудимого мальчишки, озорника и фантазера, он превратился в апатичное и печальное существо.

Реакция на прививку и грусть отняли у него последние силы. Сменявшие друг друга санитары, наблюдавшие за развитием пустулы, видели перед собой покорного ребенка, который не мог даже встать с постели.

– Тейде[56]! – крикнул вахтенный матрос.

– Сходи, посмотри, – предложил мальчику санитар Боланьос.

Кандидо подошел к иллюминатору. Вдалеке виднелись очертания окутанной туманом горы с заснеженной вершиной. Долгое время мальчик смотрел на нее, а потом опять рухнул в постель.

37

В Санта-Крус-де-Тенерифе экспедиции устроили триумфальную встречу. После десятидневного плавания на «Марии Пите» возможность ступать по твердой земле, без тошноты и головокружения, казалась в высшей степени заслуженной наградой. Епископские власти организовали торжественный молебен в церкви Непорочного зачатия, где присутствовали все дети, одетые в аккуратные форменные костюмчики. Во время пения благодарственных гимнов голос Кандидо, чистый, как хрусталь, выделялся среди прочих и звучал так проникновенно, что все присутствующие оборачивались в его сторону. Маленький негодник пел, как ангел.

– В Мадриде на похоронах он был нарасхват, – сообщил Исабель Хуан Франсиско.

Потом члены экспедиции прошлись по городу. Для детей все казалось новым и интересным – непривычный акцент местных жителей, богатая одежда канарских крестьян, погода, пища, растительность. Островитяне встречали их с радостью, как маленьких героев.

На Канарских островах уже давно ждали, когда, наконец, прибудет первая партия вакцины и можно будет объявить решительную войну оспе. Епископ призвал прихожан соглашаться на «святую прививку», пообещав отпущение грехов тем, кто подставит свою руку прибывшим из Испании врачам. Хотя многие священники и выказывали косность и неприятие, благодаря ходатайству короля перед Папой Церковь как институт объявила себя поборником вакцинации. Так что Бальмис, разработавший кампанию на бумаге, получил возможность сравнить свои планы с действительностью. Приглашение на вакцинацию – всего было организовано три массовых приема – обернулось решительным успехом: люди выстроились в длинные очереди. Один из залов Городского Совета был приспособлен для обслуживания групп детей, прибывавших с других островов на прививку, дабы обеспечить преемственность процесса после отбытия экспедиции. Вскоре уже около сотни детей играли под пальмами на площади перед церковью, куда стекались торговцы сарсапарелем, фруктами и сладостями, а иногда и бродячие фокусники с верблюдами и флейтами. Тем временем Бальмис, Сальвани, Исабель и фельдшеры занимались самой важной работой – обучением местного медицинского персонала процедуре вакцинации. Исабель нравилось участвовать в прививочной кампании, это позволяло ей чувствовать, что она нечто большее, чем начальница приюта. В ее задачу входило отвлекать как одного ребенка, носителя драгоценного препарата, – пока врач или фельдшер делал вытяжку гнойной жидкости, – так и другого, того, кому ее прививали, предварительно сделав крохотный надрез ланцетом. Поразительно, как много вакцины могло содержаться в одном пузырьке. Из пустул у четырех мадридских мальчиков-участников экспедиции препарата хватило, чтобы вакцинировать девяносто шесть детей, а от этих девяноста шести носителей уже можно будет привить еще две тысячи триста четыре ребенка… Под конец иммунитет получат все ребятишки на Канарских островах. Это стало хорошим началом.

Настало время продолжить путешествие. Все дети, за исключением четверых мадридцев, вернулись на корабль, сопровождаемые благодарственными криками собравшейся на проводы толпы. Врачи препроводили ранее привитых мальчиков в августинский монастырь, где монахи взяли на себя заботы о них, пока они задержатся на острове.

– Они вернутся в Ла-Корунью с первым же почтовым судном, – предупредил Бальмис, передавая монахам детей.

– А можно мне с вами? – попросил Кандидо. – Я… я… – Рыдания помешали ему продолжить.

Было странно видеть, как плачет самый непокорный и ершистый из всех мальчишек. Поэтому его реакция казалась особенно трогательной.

– Я написала новой начальнице, чтобы тебя оставили в Ла-Корунье, если ты захочешь, – попыталась его утешить Исабель. – Так что там сможешь ждать нас с Бенито, пока мы не вернемся.

Было жалко на него смотреть. Самый непоседливый, самый бесстрашный, самый сильный – сейчас он, как беззащитный птенчик, цеплялся за юбку Исабель, будто грудной ребенок.

– На следующей стоянке нам понадобятся еще дети, мы не можем себе позволить везти лишний груз… – бесстрастно объяснил Бальмис. – Нас ждет еще долгий путь. Вы совершили бесценный подвиг. Все человечество и Господь вознаградят вас.

– Мне не надо, чтобы меня вознаграждал Господь… лучше, чтобы вы, – отозвался Кандидо с убийственной детской логикой.

Как и предвидела Исабель, прощание вышло душераздирающим. Дети не понимали, почему их оставляют на суше, да вдобавок на попечении совершенно незнакомых монахов. Почему для них закончился праздник и приключение, почему им приходится возвращаться в приют, но на этот раз без Исабель и своих друзей?

– Не-е-е-ет! – рыдал Хуан Франсиско. – Я не останусь!

– Мужчины не плачут, – сказала Исабель, чтобы не молчать.

Мальчик умоляюще смотрел на нее:

– Что я такого сделал? – спросил он, размазывая сопли.

Когда Исабель попыталась объяснить ему, что он ни в чем не виноват, мальчишка вывернулся и побежал прочь. Он не хотел утешений, не хотел ни объяснений, ни объятий, он хотел ехать со всеми остальными. Единственным, кто вел себя спокойно, был Кандидо. Он перестал плакать; не выказывая никаких чувств, он невозмутимо ждал. Его одного не пришлось держать силой, как других, когда Исабель и медики покидали монастырь. Несчастные монахи стоически терпели