Дело всей смерти - Андрей Крюков

А Зацепину След сдал выигрышную карту, подкинув мысль о внуке академика. Мальчишка, которого демон помог следователю Рьянову вырвать у похитителей, чтобы обеспечить своему протеже карьеру, вдруг понадобился нечистому в новой игре. Демону оставалось только срежиссировать детоубийство. Сложность была в том, что мальчик оказался теперь под крылом деда. А какой дед пожертвует внуком? Уж точно не тот, который для освобождения внуков поставил вверх дном целый монастырь. И он теперь сам поведет кровиночку на заклание? Немыслимо и нелогично. Но След очень хорошо умел переводить кажущееся поначалу невообразимым в возможное и даже очевидное.

След, который читал глубоко в сердцах, знал, что Неелов лишь оправдывал внуками свои бесчинства в монастыре. Нет, монах отец Алексий нужен был Неелову для возобновления небесной операции, которая остановилась из-за провала разведчиков, а уж потом для вызволения внучат. Убедись академик, что теперь для продолжения «Бороды Зевса» нужна голова Никиты – и полдела сделано. След взял Неелова в обработку и за пару дней внушил ему каннибальскую идею. Семена уговоров упали на подготовленную почву. Академик понимал, что судьба операции висит на волоске. У Зацепина очень непрочное положение в раю, он там вроде нелегального мигранта, и вот-вот его попросят на выход.

«Если Зацепин не сумеет зацепиться в раю, – рассуждал академик, – больше рассчитывать не на кого, „Борода Зевса“ умрет. Закроется навсегда и доступ к книге судеб, а она, пожалуй, главная жемчужина, главная ценность на небесах».

И то, что теперь книга переведена в виртуальный формат, – на руку при таких делах. Дрова и камни скрижалей с небес не заберешь. Зато электронные страницы можно скопировать, скачать. А оригинальный файл уничтожить, и оставить ЦРУ с носом. Это будет отличный трофей, достойное завершение операции. Тогда любые жертвы не напрасны.

«Даже смерть мальчика, моего внука?» – спохватывался академик и в ужасе отводил глаза от разверзающейся бездны. Но слышал притворно умильный шепот демона: «Смерть в нежном возрасте – не беда, а благо. Кто рано умер, не узнает тяжести жизни. Родители напрасно оплакивают приставленных ангелочков. Ранний уход дается во избавление. До срока Папоч… Отец наш небесный забирает тех, кому на роду написана беспримерно трудная жизнь и лютая кончина».

Неелов поддавался: «А может, и правда Бог призывает рано тех, кого особенно любит?» И возражал: «Но почему именно мой внук должен умереть ради операции, пусть это будет посторонний человек!»

Что, если выбрать грамотного компьютерщика? Тяжелобольного, на последнем издыхании, и зарядить его посмертным поручением? Словом, пойти по той же схеме, что и при отборе первых исполнителей «Бороды Зевса»? Но такой вариант быстро не найдешь. А Зацепин по два раза на дню торопит: «Шлите взломщика, американцы опередят!» Значит, хакера придется убивать. Но кто будет пачкать руки? Опять просить «Красную гвоздику»? Однако их организация после нападения на монастырь была разгромлена полицией, ее остатки переместились в глубокое подполье, и вряд ли кто-то из «гвоздик» захочет помочь в столь опасном деле, когда и он, Неелов, и они – в петле следствия. Да и станет ли такой покойник поступать в раю по указке Неелова и Зацепина? Узнает, что они причина его безвременного переселения в иной мир, и из мести переметнется в стан врагов – к тому же американцу. На патриотизм покойника вряд ли можно полагаться. Нет, с кандидатом на заброску нужно обо всем договариваться еще на земле. Вот и получалось, что свет клином сошелся на внуке Никите. «А наверху он встретится с мамой. Он же любит маму? В раю им будет хорошо вместе», – находил все новые резоны След, склоняя старика к преступлению.

Под гипнозом дьявольских внушений Неелов включил в комбинацию Жгута. Он оставил на кладбище предложение о работе. Когда Жгут позвонил, засада в доме академика и прослушка его телефонов были сняты – после освобождения детей. Неелов испытал чувство нереальности: он вербует убийцу для родного внука.

– А какая работа? – настороженно спросил Жгут.

– По вашей части, – ответил академик. – Доделаете начатое дело.

Жгут долго молчал.

– Я поживу у вас до этого самого дела. – Он не понял, чего от него хотят, возможно, заманивают в западню, но решил сыграть ва-банк: у загнанного волка был небогатый выбор.

Так беглый Жгут получил крышу над головой и надежду на хороший куш. Хотя проживание в одном доме с бандитом и не входило в планы Неелова, академик поселил Жгута в скрытой от глаз комнатенке в подвале, выдал ему хозяйственный комбинезон и представил медиуму Марии Кузнецовой работником по дому. Тем же вечером он, присмотревшись к «работнику», понял, что с таким можно только в лоб, иначе не дойдет, выложил Жгуту, за какую работу готов заплатить полсотни тысяч долларов.

– Вы убьете мальчика. Моего внука. – Голос его дрогнул. Но Неелов овладел собой и добавил: – Так, чтобы он ничего не почувствовал. – И, разглядев на деревянном лице Жгута удивление, махнул рукой: – Только не спрашивайте, зачем мне это нужно. Не ваше это дело. И не мое дело, как вы это сделаете. Только, чтобы ему не было больно. И – все! – Неелов сорвался на крик. Земля уходила из-под ног. Он не верил, что произносит эти обжигающие слова.

Жгут пожал плечами. Удивление сошло с его лица. Он смотрел на всклокоченного седовласого старика с обычным туповато-бесстрастным выражением.

– Сделаю, как скажете, хозяин, – сказал он.

Так, еще до возвращения освобожденных детей из полицейского карантина, Неелов заготовил палача. А когда дети вернулись домой, он, не откладывая в долгий ящик, завел разговор в комнате Никиты:

– Ты соскучился по маме?

– Да, – ответил мальчик.

– Ты хочешь с ней увидеться?

– Да, конечно. А когда она приедет?

Академик придвинул стул к стулу Никиты, сидевшего у компьютера, и сел.

– Видишь ли, она не приедет. Она не может приехать. Ты уже большой, ты должен понять… Мамы больше нет.

Никита непонимающе смотрел на деда.

– Нет? Почему?

– Она умерла, Никита.

– Мама… – У мальчика задрожали губы и расплылось лицо. – Как же… – Из глаз потекли слезы. – Надя! Мама…

– Не надо звать Надю! Пусть сестра пока не знает. У нас с тобой мужской разговор. – Академик погладил мальчика по голове, прижал к себе.

Никита горько плакал у него на груди.

– А папы тоже… нет? – спросил он сквозь рыдания.

Академик всплеснул руками.

– Что ты, что ты! Папа болеет, лежит в больнице. Я тебя отведу к нему проститься…

– Проститься? – Мальчик зарыдал сильнее прежнего. – Значит, папа умрет?..

Академик забегал глазами по стенам. Биг-Бен и Тауэрский мост на огромных ярких плакатах словно стояли в детской комнате.

– Да, проститься! Потому что скоро ты уезжаешь в Лондон, – нашелся он. – Вы с сестрой возвращаетесь в школу. Поживете лето в пансионе. Там безопаснее. Ты же видишь, что здесь творится! – Академик был раздражен тем, что раньше времени проговорился.