Дело всей смерти - Андрей Крюков

Мальчик кивнул, судорожно вздохнул.

– Вот и хорошо. Да, Никита, беда! Мама-то, а? Вот как бывает. Был человек – и нет. Такая штука смерть. Но у тебя остались папа, сестра, я, твой дедушка. А с мамой ты еще встретишься.

– Как же? Где?

– Все мы когда-нибудь встретимся. После смерти. Смерть, знаешь, не то, чему вас учат в школе.

– После смерти ничего нет.

Академик рассмеялся. Он вскочил, встал в центре комнаты, словно за кафедру. Позиция лектора была для него привычна, слова полились легко:

– После смерти ничего нет? Все так думают! И потому боятся смерти. Как они ошибаются! Но я тебя научу. Смерть – это просто другая страна. Как Англия, как Америка. Ты же учишься в Лондоне, не боишься же? Правда, с того света нет обратных рейсов. А зачем, скажи, оттуда возвращаться? Вот твоя мама там… – Неелов увидел, как глаза внука снова наполнились слезами. – И если бы ты попал туда и встретился с ней, разве хотел бы вернуться сюда и жить без нее?

У Никиты задрожали губы. Он замотал головой:

– Нет, нет!

– Вот видишь! Все мы там будем рано или поздно, все там встретимся. И зачем тогда оттуда уезжать, расставаться!

– Но у меня друзья и в Москве, и в Лондоне, – задумчиво проговорил Никита. – Я не хочу их бросать… И ты здесь, дедушка. И папа, и Надя. Если я буду там с мамой, значит, я буду без вас…

Академик понял, что увлекся.

– Да, Никита, пока мы все здесь. Но никто, мальчик, не знает своего часа. На тот свет билет не покупают, как тебе до Хитроу. Билет туда выдают и, бывает, совсем неожиданно… И надо быть готовым.

– Готовым?

Неелов видел, что внук заблудился в его словах. У ребенка было слишком много переживаний, чтобы вникать в туманные рассуждения деда. Но академик должен был настроить мальчика на нужный лад. На работу на том свете.

– Надо быть всегда готовым к смерти, Никита, – сказал он наставительно. – Ты уже большой и должен знать это. К смерти, которая суть – лишь переезд в новую жизнь.

– А, знаю, там Бог, ангелы, музыка… – Никите показалось, что он наконец понял, о чем говорит дедушка. – Я был в церкви.

– Да что ангелы, Никита! Ты не поверишь, на том свете есть даже компьютеры, твои любимые.

– Компьютеры?

– Представь себе! Вот сейчас ты сидишь за компьютером и там будешь сидеть за таким же. Ничего страшного, правда?

– Ничего, – согласился мальчик. Он был совсем сбит с толку. Мама умерла, а дедушка рассказывает, что умереть – это хорошо. Как же хорошо, если мамы нет, а чтобы увидеть ее, нужно самому умереть?

Но академик продолжал гнуть свою линию. Он старался говорить понятно для ребенка, не преуспевал в этом и все больше горячился:

– И в той, новой жизни, которая после смерти, ну, в новой стране, как в Англии…

– В Новой Англии?

– Да нет же, слушай! После смерти тоже будет все – мама, компьютеры, новые друзья. И им надо будет помочь.

– Маме?

– И маме, и друзьям. Ты же помогаешь своим друзьям?

– Всегда помогаю, даю переписывать информатику и алгебру.

– Золото, а не парень! Значит, если попросит тебя некто Зацепин разобраться с компьютером, поможешь ему, верно?

– А он… некто Зацепин… где попросит? В Англии? В Лондоне?

– Нет, не в Лондоне, а я же говорю: там, где мама!

– Получается, если я тоже умру?

– Вот именно, если. Вдруг! И если так случится, найди обязательно книгу судеб. Запомни: книга судеб. Библиотека. Иди туда. Там будет этот Зацепин, и ты ему помоги.

– В библиотеке?

– Ну, где бы он ни был, помоги, я очень прошу!

Академик перевел дух. Он весь был наэлектризован.

Внук уже вызывал не жалость, а досаду. От умника зависит, закончится операция «Борода Зевса» – главное дело его, академика Неелова, жизни, звездный час человечества, – победой или поражением. От настроя мальчишки на победу, готовности выполнить задачу. «А я вынужден нести перед ним околесицу, наводить тень на плетень. И не сметь сказать ничего прямо!»

Все ведь так просто! Смерть – это та же жизнь. Жизнь на другом континенте. Этот континент, как Евразия, состоит из двух частей: рая и ада. Он, Неелов, как Колумб Америку, открыл новую землю, которую раньше считали территорией фантазии, небылицей, абстракцией идеалистической философии и религии. Он нашел смелость увидеть плоть там, где все довольствовались духом. Его солдаты, его конкистадоры первыми ступили туда. Оставили следы на пыльных тропинках тонкого мира. Доказали, что жизнь после смерти есть, что рай и ад – реальность. А значит, смерти нет! Уход из жизни – не трагедия! Казнь – не самое страшное наказание. А убийство – не самое страшное преступление!

Неелов, в такт мыслям дирижируя руками, вышел из комнаты Никиты, оставив мальчика в недоумении, заплаканным и напуганным. «И я не должен изводить себя упреками из-за внука. Совесть – прочь! Я всего-то отправляю ребенка в интересную туристическую поездку! Пустяк! Немного дальше Лондона. Но как я могу это объяснить мальчишке? Как объясню его отцу?!» Встрепанный старик, не разбирая дороги, шагал по дому, безумно размахивая руками. Он и не заметил, как стал думать вслух.

– Кто меня поймет?! Кто способен осмыслить немыслимое?! Кто может подняться вровень с великим разумом?! – выкрикивал академик.

Его никто не слышал. Надя Неелова возилась с орангутаном в саду, Жгут дрых в подвальной комнатушке, не смея показываться при детях, которые бы сразу узнали в нем своего тюремщика. А медиум Мария Кузнецова не слышала ничего вокруг потому, что вслушивалась в себя. Она только что почувствовала прилив жара к голове и сердцебиение. Человек менее экзотического занятия решил бы, что подскочило давление. Но Мария, крепкая здоровьем, расценила эти симптомы однозначно: дух просился на аудиенцию. Ее сердцем, как кулаком, он колотил в дверь мира сего из мира потустороннего.

Мария сделала два сильных глотательных движения, что означало приглашение душе разведчика к рандеву, и выбежала из своей комнаты на первом этаже в переднюю к поднимающейся широкой парадной лестнице с химерами на перилах.

– Дмитрий Дмитриевич! Зацепин на связи! Вы дома? – крикнула она.

Не дождавшись ответа, стала спускаться по боковой лестнице в подвал.

– Идите скорей, Дмитрий Дмитриевич! Зацепин сейчас явится!..

Ее нагнал голос академика:

– Да тише вы, Маша, наказанье, детей перепугаете!

Едва они уселись в комнате для спиритических свиданий друг против друга у круглого стола, как Мария вошла в транс. Из ее круглого доброго курносого лица проглянул Зацепин – остроскулый, с запавшими щеками, колючими нетерпеливыми глазами, Неелов будто увидел его.