Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

— Что делать, Луис?! — вскрикнула Рейчел.

Он влетел в спальню. Сынишка лежал на боку, из открытого ртаструйкой сбегала на старое полотенце, подложенное матерью, рвотная жижа. Да,Гейджа тошнило, но, видно, позыв был недостаточно силен, чтобы сразу очиститьжелудок, и сейчас малыш задыхался, лицо у него побагровело.

Луис подхватил ребенка под мышки (горячие, влажные), резкоподался назад, увлекая малыша, а потом — вперед, голова у Гейджа дернулась, вгорле булькнуло, и изо рта ударил фонтан кашеобразной, густой массы, запачкав ипол, и тумбочку у постели. Гейдж снова заплакал, но сейчас его плач для Луисабыл милее музыки. Чтобы так реветь, нужен хороший доступ воздуха к легким.

У Рейчел подогнулись колени, и она свалилась на кровать,обхватив голову руками, сотрясаясь от рыданий.

— Еще б немного, и он умер, да, Луис? Ведь он чуть неза-за-задохнулся… Господи!

Луис шагал взад и вперед по комнате, успокаивая сынишку. Ревскоро сменился всхлипами, Гейдж задремывал.

— Да вовсе нет! И сам бы освободился — я почти уверен.Просто решил чуть-чуть ему помочь.

— Что ж я, не видала?! Он едва не задохнулся! Еще б немного…— Она воззрилась на него враз посветлевшими глазами, все еще не веря, таксильно было ее потрясение. — Еще б немного…

Он вспомнил, как совсем недавно она кричала на кухне. НЕТ,ЗДЕСЬ НИКТО УМИРАТЬ НЕ СОБИРАЕТСЯ И НЕ УМРЕТ!

— Знаешь, дорогая, — мягко сказал Луис. — Мы все смертны…

За полночь Гейджа снова начало тошнить. Из-за молока,сомневаться не приходилось. Проснувшись ночью, он захныкал (Луис к тому времениуже спал внизу), «есть захотел», как объяснила Рейчел. Она сунула ему бутылочкус молоком и задремала. Часом позже у него опять открылась рвота.

— Ни капли молока! — строго-настрого приказал Луис, и Рейчелбезропотно согласилась. Потом — уже около двух по полуночи — он принялсявыслеживать кота. Ну и, конечно же, обнаружил, что дверь из кухни в подвалраспахнута настежь. Вспомнилось: мать рассказывала, что знавала кошку,научившуюся лапой отодвигать засов на двери. Залезет, говорит, на дверную скобуи давай засов лапой толкать, пока не откроет дверь. Умница кошка, ничего нескажешь! И хотя у них на двери засов такой же, Черу не след с ним забавляться,решил Луис. В конце концов, дверь в подвал и на ключ можно запереть. Чера оннашел под плитой, нарушил мирный сон и бесцеремонно выгнал кота на крыльцо.Возвращаясь в гостиную, запер дверь в подвал. Накрепко.

К утру температура у Гейджа упала. На щеках его игралнездоровый румянец, но взгляд прояснился, малыш улыбался, ему уже не лежалось.Вдруг, за неделю, а то и быстрее, бессмысленное гуканье образовалось в слова.Он повторял за взрослыми почти все без ошибок. Элли учила его всякимнепотребным словам.

— Скажи «какашка», Гейдж.

— Какаска Гейж, — охотно повторял малыш, не отрываясь отовсянки. Луис разрешил ее на завтрак, но только с сахаром — и никакого молока.Разумеется, больше овсянки попадало на стол, за воротник, но только не в рот.

Элли потешалась вовсю.

— Скажи «вонючка», Гейдж.

— Вонючка Гейж, — радостно улыбался тот, размазывая овсянкупо щекам. — Какаска, вонючка.

Не в силах сдержаться, Луис тоже покатился со смеху.

Зато Рейчел, пожалуй, даже рассердилась:

— Хватит глупости говорить! Дай спокойно позавтракать. — Ипротянула Луису вареные яйца.

Но Гейджа было уже не унять.

— Какаска-и-вонючка, какаска-и-вонючка, — самозабвенновыпевал он. Элли хихикала в кулачок, а Рейчел все суровее поджимала губы.

Выглядит она сегодня во сто крат лучше, чем вчера, хотя иночью поспать не удалось, подметил Луис. Вот что значит — гора с плеч долой! Додому добрались, сынишка на поправку пошел.

— Гейдж, прекрати! — строго сказала мать.

— К’асиво! — успел предупредить малыш, и только чтопроглоченная овсянка опять оказалась в тарелке и на столе.

— Ну, ты даешь! — воскликнула Элли и выбежала из-за стола.

Луис захохотал пуще прежнего. До слез! Наконец онпросмеялся. Жена с сыном смотрели на него, как на полоумного.

НЕТ! — хотелось крикнуть ему. ПОЛОУМНЫМ Я БЫЛ, А ТЕПЕРЬТОЖЕ, КАЖЕТСЯ, ВЫЗДОРАВЛИВАЮ.

Он не мог, конечно, сказать наверное, позади ли все егострахи. Но на душе вдруг так полегчало… До поры.

Нездоровилось Гейджу еще с неделю. Но не успел оноправиться, как снова слег, на этот раз с бронхитом. А следом и Элли, и Рейчел.Накануне Рождества в доме раздавался натужный, прямо-таки стариковский кашель.Один Луис остался здоров, и Рейчел, похоже, сердилась на него даже за это.

Последняя неделя перед каникулами оказалась оченьбеспокойной для всех сотрудников лазарета: и для Луиса, и для Стива Мастертона,доктора Шурендры и сестры Чарлтон. Грипп пока не добрался до университета, затосвирепствовал бронхит, обнаружилось несколько случаев воспаления легких,мононуклеоза. За два дня до перерыва в занятиях в лазарет привели шестерыхпьяных, стонущих бедолаг. На короткое время врачам вспомнился Виктор Паскоу.Как объяснили встревоженные друзья, лихая шестерка вздумала прокатиться насанях, но нашли слишком маленькие, кое-как втиснулись (последний сидел чуть нена плечах товарища) и пустились с холма, что за котельной. Радости не былопредела. Правда, разогнавшись, они не смогли вырулить и врезались прямо в стариннуюпушку времен Гражданской войны. И вот результат: сломанные руки, ребра,сотрясения мозга, несчетные шишки и синяки. Лишь шестой, последний ездокотделался легко: при столкновении его выбросило из саней. Он перелетел черезпушку и воткнулся в сугроб. Да, Луису, конечно, не доставляло особой радостикопаться в человеческих обломках, и он не поскупился на бранные слова, поканакладывал швы, бинтовал раны, вглядывался в зрачки каждого, определяя, нет лисотрясения мозга.

Но вечером, рассказывая обо всем Рейчел, опять хохотал дослез. И опять жена удивленно смотрела на него. И Луис почему-то не удосужилсярастолковать ей, что несчастный случай — результат ребячьей глупости. Да, онипострадали, но скоро все пройдет, забудется. И смеялся он, как и накануне, отоблегчения и радости: на этот раз он победил!

К началу дочкиных каникул выздоровела и его семья. Так чтовсе четверо готовились по-простому, по-деревенски встретить Рождество. Уже неверилось, что их дом, здесь, в Ладлоу, еще в августе, когда они только чтоприехали, казался чужим и негостеприимным. Еще бы: Элли поранила ногу, Гейджаужалила оса.