Американская ржавчина - Филипп Майер

– Какая койка? – спросил Поу.

– Та, на которой ничего не лежит, урод.

Поу забросил свои вещи на верхнюю.

– Через пять минут запирают, – сказал охранник. – Никуда, твою мать, не вылезай.

– А что с ужином?

– Ты опоздал. – Охранник пожал плечами и ушел.

Поу застелил койку, поискал, чем бы заняться. Нечем. Попил воды из-под крана. Лег. Голову сжимало, как будто мотор внутри крутился чересчур быстро, болты и гайки, скреплявшие его, Поу, воедино, в любой момент могло сорвать с резьбы, и он сам разлетелся бы на части, он повесится, его ничто не удержит. Это ошибка, вот что это такое. Да. Это ошибка. Он не должен быть здесь. Невозможно, он никак не мог здесь оказаться.

Слабый рассветный свет разбудил его, Айзек распахнул глаза. Подумал было, что лежит в своей кровати. Нет. В спальном мешке на краю поляны. Повернул голову. Поле для гольфа. Мягкая постель. Чтоб новых синяков не появилось. Вдохнул поглубже, выдохнул, понаблюдал, как пар вырывается изо рта. Холодно, мертвая тишина вокруг, на всей земле в живых остался он один. Раньше любил просыпаться в такую рань. Попробуем еще вздремнуть.

Он опять закрыл глаза, дожидаясь, пока небо посветлеет настолько, чтобы разбудить птиц, сначала одинокий свист, чириканье, а потом постепенно крепнущий хор, щебет и трели, воркованье поп-поп-поп пиит пиит пиит чриил чриил чриил. Что-то порхнуло прямо перед лицом, серо-белая вспышка. Королевский тиранн. Пчелоед. Заложив руки за голову, он лежал так еще минут десять, прислушиваясь к птичьему гомону и наблюдая, как небо меняет цвет, пока встает солнце.

Айзек стремительно сел и тут же дернулся от резкой боли – ребра. Я что, вчера опять неудачно прыгнул? Нет. Воскресные остатки. Болит внутри, отдает в живот. Уж лучше руку сломать. Как сказать. Хороший перелом ребра лучше, чем плохой перелом руки. Хуже всего перелом ноги – невозможно двигаться – конец. И потерять вдобавок кварту крови, если сломано бедро. Поэтому они перебивают тебе ноги на кресте – акт милосердия.

Он очень долго возился с рюкзаком, каждое движение вызывало боль. Хуже, чем вчера. Второй день после побоев хуже, чем первый. Тело не дает знать о повреждениях, пока опасность не минует, – дожидается, пока ты будешь в состоянии переварить дурные новости. Сохраняет мироощущение. Бережет твой мозг.

Айзек стоял, подставив голову солнцу, словно пропуская свет прямо к мозгу, бодрящий и живительный, прямиком к эпифизу. Солнечный свет и вместе с ним – ощущение опасности: тебя могут увидеть. Увидеть, насколько ты уязвим. Спать днем, двигаться по ночам. Верные старые ништяки – поэтому животные хорошо видят в темноте. Ночное зрение не только отражает свет, но и поглощает. Элементарно, Ватсон.

Забросив рюкзак за плечи, он поплелся в лес, вниз по холму вдоль дренажной канавы, ноги ныли еще сильнее, чем вчера. Айзек брел сгорбившись, еле перебирал ногами, словно тащил непосильный груз. Невыносимо хотелось выбросить из рюкзака лишнее, но ничего лишнего там не было. Вдоль ручья росли незнакомые яркие цветы, но даже медленное движение отнимало все силы – он проходил мимо, не разглядывая их. Что у нас сегодня на повестке дня? Возможно, сломанная спина. Придется драться со стариком за его кресло. Ха, он победит – у него есть особая тактика. Война инвалидных колясок. Что бы старик сказал, увидев тебя сейчас? Неблагодарное дерьмо, выживает сильнейший, пошлите мне всяких несчастных, отверженных, бездомных и голодных, ага, вроде того. Я в мясорубку их засуну живо, пущу их на сосиски королю. Обед из дряни[26]. Как же далеко до города.

Он добрался до гребня, взглянул вниз на реку, петляющую по зеленой долине, скрывающуюся под сенью деревьев. Электростанция Элрама высилась над горизонтом на другом берегу, ярко-оранжевая труба, футов пятьдесят в диаметре, пятьсот в высоту. Шлейф дыма длиной в милю. До Элизабет всего три-четыре мили. Всего, уныло подумал он. Таким темпом – целый день.

Айзек медленно двинулся вниз. Видел дорогу, с которой ушел накануне ночью, а прямо за ней рельсы и дальше река. Каждый шаг отзывался болью в ногах. Но Малыш спокоен. Он знает, что путешествие на двух здоровых конечностях не требует усилий, и предпочитает ковылять, преодолевая трудности, мазохист. Пустой желудок проясняет голову. А наскучит идти, он отрастит жабры, поплывет вверх по реке, выйдет на берег в центре города. Толпа в обмороке. Русалки благоговеют перед победителем Шведов.

* * *

Через каждые несколько сотен шагов приходилось останавливаться и отдыхать. Он опять проголодался. Позади остались какие-то мелкие поселки, потом что-то вроде грузовой станции. Там на территории стоял автомат с напитками, он с трудом перевалился через забор, нашел в кошельке доллар и получил свой “Доктор Пеппер”. Выпил залпом, не отходя от автомата, и сразу почувствовал себя лучше. Второй доллар потратил еще на одну банку, на будущее.

Краем глаза он заметил, что какой-то человек в форме направляется к нему с другого конца парковки, и поспешил обратно к лесу. Вот так, правильно, продолжать движение. Отлично – никто не идет следом. Вскоре он почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы передохнуть немного у ручейка, текущего к реке. Вокруг никого. Айзек привалился спиной к рюкзаку, вздремнул немного и пошел дальше к железной дороге.

Наконец показался мост через Мон, и Айзек понял, что добрался до Элизабет. Малыш упорный. Его преследуют люди и звери, а он опасается не достичь просветления по завершении пути. Жалуется, что ноги просто в синяках, а не перебиты. Атлант своей страны, новый Поль Баньян[27]. Добродетельный император – его народ отверг папских священников и президентов. А он пяти футов пяти дюймов ростом и еще растет. И будет идти, пока ноги есть.

Местность вокруг Элизабет холмистая и лесистая, хотя это все та же речная долина с еще одной электростанцией, высокой бело-оранжевой трубой; и горы угля неподалеку, сами не меньше сотни футов в высоту, и баржи, с которых выгружали все тот же уголь, еще и еще. Ниже по реке нефтеперерабатывающий завод, потом очередной шлюз. По склонам холмов множество домов. У моста в Элизабет небольшой пирс, и там сидела парочка, примерно его возраста.

– Сигаретка есть? – окликнул парень.

Айзек покачал головой и медленно пошел дальше.

– Точно? – переспросила девчонка.

– Я не курю, – отозвался Айзек чуть громче, чем рассчитывал.