Песок в раковине - Н. Свидрицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, Анна?
— Ничего, я нечаянно нажала. — Анна, тем не менее, осталась сидеть. Спросила, внезапно почувствовав любопытство:
— Грит, а ты слушаешь нас даже тогда, когда твоя панель отключена, или в это время ты нас не слышишь?
— Я слышу всё, что происходит на моём борту, Анна, в любое время суток и в любую минуту. Это из соображений безопасности.
— Странно. Мы тут обсуждаем, как нам поступить, и как быть с тобой, а ты слушаешь? Что ты думаешь обо всём этом, Грит? Ты ведь понимаешь, что я — не Л: вар?
— Как сказал когда-то Кайл Ивайр, у меня нет мотивации решать этот парадокс. — Бесстрастно ответил корабль. — Подчинение вам не противоречит моей программе, остальное не важно. Я выполню любой ваш приказ, в том числе и приказ на самоуничтожение.
— А что касается твоих мыслей, Грит — ты ведь не ответил?
— Я не совсем понял вопрос. — Подумав не более секунды, ответил корабль.
— Что ты думаешь о происходящем, о смене твоей принадлежности, о нашем странствии?
— Мне интересно. — Ответил Грит. — Я получаю новые впечатления и новые материалы для размышлений. Возле Биэлы было скучно: ничего не происходило. И если допустить у меня наличие каких-то предпочтений, то они с вами, а не с Л: варом. Хотя я всегда подчинюсь нужной команде.
— Что за команда?
— Не знаю. Я знаю лишь, что она есть. Кайл Ивайр тоже не смог бы вам ответить, что ключ к его сознанию — вопрос об его имени. Как и я, он этого не знал.
— А если мы сменим твою принадлежность?
— Вы и Л: вар всё равно останетесь моим капитаном.
— А если сменить капитана? — Анна затаила дыхание. Она спрашивала просто из любопытства, и не слышала тонкого астрального звоночка, который непременно должен был бы где-то прозвенеть, как веха на сложных дорогах судьбы.
— Хороший вопрос. — На этот раз корабль думал чуть дольше секунды. — Думаю, в таком случае Л: вару было бы сложно разрешить возникшую проблему.
— А ещё у тебя есть предпочтения? — Спросила Анна.
— Я люблю спокойные жёлтые и зелёные звёзды. — Ответил корабль. — Их энергия такая яркая и приятная. Мне так приятно находиться возле них. Используя ваши понятия, я сказал бы, что они бархатные и щекотные, как газированная вода. И я люблю их искать. Улавливать их запах в космосе, и идти по следу. Ненавижу Пространство Гроома, в нём страшно, и много странных вещей. Другие киборги очень их боятся, каждый раз, как побывают там, жалуются. Я уверен, что каждое пребывание там сокращает срок нашей службы.
— Вы беседуете?!
— Да. Иногда. В пределах лояльности.
— Бог ты мой… — Пробормотала Анна, снова потрясённая и смущённая. И как она теперь решится взорвать этот корабль?! Подумать только, орудие, несущее смерть миллиардам — и в то же время живое, думающее и чувствующее…
— А есть что-то, что тебе хотелось бы делать, но нельзя? — Поинтересовалась она напоследок.
— Да. — Ответил корабль. — Я хотел бы беседовать с Кайлом Ивайром. Он тоже киборг, и очень мне интересен. Это никак не отразилось бы на моей лояльности, но мне было бы приятно.
— Хорошо. — Пожала Анна плечами. — Если хочешь, можешь беседовать с ним.
— Благодарю. — Церемонно ответил корабль.
— Представляешь, — Анна нашла Ивайра в «Цветке Ветра», вновь созерцающим пейзажи Саиса, — я говорила с Гритом.… А можно его не взрывать? Отправить в Союз.… Одного?
— Вряд ли. — Ответил Ивайр как-то отстранённо. — Разве что добавить необходимые пункты в программу, но я уже не успею. Осталось меньше восьми часов. Ты пришла к какому-то решению?
— Ну. — Анна пересказала ему то, что придумала, и он опустил голову. Но ничего не возразил, сказал лишь:
— Значит, так и сделаем.
— Что с тобой? — Спросила она, робко дотрагиваясь до его руки. — Тебе плохо?
— Просто тоскую. — Пожал он плечами. — Я безумно любил эти озёра. Я был здесь счастлив. Эта рана никогда не затянется.… Так же, как я никогда не увижу их наяву. Как это было жестоко…
— Да. — Анна оставила свою ладонь в его руке, стоя рядом. — Это было жестоко.
Уснуть она так и не смогла. Остаток ночи они провели с Ивайром в «Цветке Ветра», и он
заказывал ей те или иные мероканские города и рассказывал про них всё, что помнил. Она даже ухитрилась захмелеть от большого количества фирменного напитка, но хмель был лёгким, и недолгим; когда Грит сообщил, что до выхода осталось сорок минут, она уже совершенно протрезвела. Они поднялись в крипт и наблюдали оттуда, как растёт прямо на глазах звезда, которую Сихтэ Оотэ выбрала для своего терминала.
— На самом деле одиночных звёзд не много. — Ивайр продолжал тему, которой ночью так интересовалась Анна: возле каких звёзд бывают планеты, и есть ли какие-то признаки, по которым можно находить такие звёзды. — А планеты с обитаемыми мирами пока встречаются только у таких звёзд. Теоретически они могут быть у любой звезды, в том числе и у группы звёзд, но практически получается, что есть только у одиночек. У мероканцев это звёзды женского рода, мы называем их «ива», то есть, имеющая детей. Это звёзды второго поколения главной последовательности — от красных и коричневых до зелёных. Чаще у красных и жёлтых, очень редко — у коричневых, и это всегда гуманоидные миры, — и совсем редко, единицы — у зелёных; это очень странные и не пригодные для людей и даже гуманоидов миры. Там существуют такие странные формы жизни, что, не увидев их воочию, сложно вообще поверить, что такое возможно. У одной такой звезды я сам открыл обитаемую планету, газовый гигант, в азотно-сернистой атмосфере которого плавают гигантские скаты и медузы.
— Вот эта звезда — она… коричневая?
— Нет, красная.
Анна с сомнением смотрела на звезду, которая, увеличиваясь в размерах, приобретала какие-то странные оттенки, и казалась скорее пятнистой, чем красной.
— Это очень старая звезда. Странно, что у неё вообще есть планеты. Но её тусклый свет гуманоидов устраивает, они родом с тёмных планет.
— Я помню киборг Вэйхэ. Мне ещё казалось, что на космическом корабле иначе и не сделаешь.
— В космосе вообще очень трудно находиться долго. — Возразил Ивайр. — А в тёмном и тесном помещении…
— Человек многое может выдержать.
— Вот только зачем так над ним издеваться? То, что я могу вынести многое, не факт, что это мне необходимо. И не повод для того, чтобы подвергать меня испытаниям там, где можно без этого обойтись.
— Я выйду