Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

час, марали тетради, пытаясь выудить из прошлого голоса истины, и, не умея слышать голоса Судьбы, записывали в тетради наивные враки.

– Пошли вон! Вон! – крикнул я, останавливаясь на пороге.

Мальчишки повскакали с мест. Кто-то опрокинул чернильницу, кто-то смахнул на пол тетрадь, прикованную цепью к ножке стола. Толкаясь, они кинулись к выходу.

Я запрокинул голову к потолку. Нити Судьбы роились наверху, сплетясь плотным клубком и напоминая не сеть, не паутину, а гнездовье змей. Их свет сделался не ярким, золотым, а медным, будто там, наверху, тлел огромный костер. Я поднял руку в призывном жесте – и они ринулись ко мне. Я сжигал их, прежде чем они касались моих пальцев – десятки, сотни, тысячи Судеб, которые никто больше не сумеет сплести с подлинной человеческой жизнью. Не ведаю, сколько это все длилось – наверное, несколько часов – рука моя онемела, острая боль текла от пальцев к плечу. Но я опустил десницу только тогда, когда потолок сделался пуст и темен – обычный кессонный потолок из дубовых досок и дубовых балок. Магии прошлого больше не было, она исчезла, остались только байки, записанные в книгах, бессильные, полные лжи, никого не способные обмануть или пленить. Если бы я догадался сделать это прежде, чем они изувечили Судьбу Эдуарда!

– Ты все-таки сделал это…

Я обернулся. Крон стоял на пороге залы и смотрел на мрачный темный потолок.

– Да, – ответил я на манер самого Крона.

– Твоя сила вскоре иссякнет, – напомнил он мне, как показалось, с явным злорадством.

– Если бы вы смотрели в будущее, а не в прошлое, то угадали бы многие наши несчастья и смогли бы их предотвратить.

– Что ты будешь делать?

– Уеду из Ниена.

Он несколько раз кивнул.

– Ты никогда не задумывался, что будут говорить о тебе спустя много лет?

– А что будут говорить о магистре Кроне?

* * *

Когда я вернулся в замок, матушка встретила меня во дворе. Она кинулась мне на шею, обняла.

– Мы спасены, спасены! – Она сжала ладонями мое лицо и расцеловала. – Кенрик, Ниен спасен!

– Да, чудеса случаются.

– Я всегда верила, что Крон – самый могучий магик на свете.

– Крон?

– Да, да, ты что, еще не знаешь? Он уничтожил лагерь Игера, и самого Игера, и этого мерзкого Брина.

– Крон уничтожил?

– Ты что, не понимаешь, что я говорю? Мы спасены. Во имя Светлой Судьбы! Ниен спасен.

Меня вдруг стал разбирать какой-то дикий нелепый смех.

– Это Крон решил тебе рассказать?

– Он ничего не говорил, но кто еще мог нас спасти, кроме Великого Хранителя?

– Ты права. Он придумал, как нам одолеть Игера.

«И отомстить Брину», – добавил я про себя.

Глава 22. Смерть

Марта разбудила меня рано утром.

Прежде чем она что-то сказала, я уже понял, что случилось. Оттолкнул ее и ринулся в комнату Лары.

Моя милая сидела на кровати, обхватив себя руками, влажные от пота волосы ее были распущены, подол рубашки в крови. Две служанки матушки хлопотали вокруг нее. Рядом с кроватью стоял большой таз, накрытый крышкой. Я отвел взгляд.

Матушка смешивала какие-то настойки в большой фаянсовой чаше.

– Он умер, умер, – шептала Лара, – а я так его хотела! Я была беременна, я уже знала, но не сказала тебе… Он умер.

Я коснулся ее руки и ощутил, как истаивает магия. Она еще была, еще струилась от меня к ней и обратно, но это тек обмелевший ручеек, а не полноводный поток, способный все смести на своем пути. Я убил нашего ребенка, связующую нить между мною и Ларой, мой Дар его сжег. Я забрал его жизнь, когда раскалывал Коготь Дракона. Он, нерожденный, умирал в чреве своей матери, убиваемый отцом. Я смотрел на Лару и не мог поверить, что это все же случилось, что нашего ребенка больше нет.

Спас королевство, но убил собственного сына.

Я налил полный бокал крепкого Вианова вина, выпил половину, потом протянул Ларе:

– Пей!

Она сделала глоток и уронила бокал. Он упал на кровать и не разбился. Только вино пролилось.

– Он умер.

– Да.

Она подняла голову. Лицо ее было прозрачно до синевы, губы дрожали.

– Эт-то ты?..

Я не мог солгать ей. Я кивнул. Едва заметно.

– Уходи. Сейчас же. Вон!

Я стоял не двигаясь. Ноги мои не слушались.

– Вон! – Лара уже не кричала – сипела.

– Тебе лучше уйти, – повернулась ко мне матушка.

Кажется, я что-то сказал в ответ, и Лара что-то еще говорила, но я не слышал больше слов, видел, как шевелятся губы, видел, что она указывает на меня рукой, но не мог понять ничего. Матушка вдруг толкнула меня в грудь, и тогда я смог сделать шаг к двери.

* * *

Я отправился на кухню, нацедил из бочки кувшин вина и вернулся в свою комнату. Весь день я пил. Один раз ко мне заглянула Марта, принесла тушеные помидоры с сыром и мясной рулет, мои любимые блюда. Я ничего не ел, просто сдвинул тарелку к краю стола. Потом меня вырвало на пол. И я снова пил. Мысль, что я мог быть с Ларой, что мы могли бы быть счастливы, она бы родила мне сына, никак не удавалось заглушить. Мысль эта пробивалась сквозь волны пьяного тумана и разрывала мое сознание на мелкие клочки. Я мог бы вернуть себе Дар с помощью серебряных перчаток Мастера. Я бы мог быть если не Великим Хранителем, то канцлером Эдуарда. Мы все могли бы быть счастливы. Все… Кто еще жив. Просто этот камень на перевале, этот коготь. Какой-то вопрос вертелся в моем мозгу, и я не мог поймать его, как собака собственный хвост. И вдруг меня пробило: почему Великий Хранитель сам не расколол скалу? Ему не нужна была для этого Лара, мой убитый ребенок, наша лживая связь. Разве он не мог сам этого сделать? Или… в самом деле не мог? Боялся, что не сладит с замкнутой в камне моей магической силой? Или он тоже чем-то рисковал и не мог подставить то, что ему дорого, под удар? Или он хотел, чтобы я прошел через это, чтобы я спас Ниен и потерял Лару… Откуда он знал, что ребенок вернет мне силу? Или он тоже когда-то прибег к подобному? Когда? И где? Одни вопросы – ни одного ответа, все вращается перед глазами, ноги отяжелели. Не встать…

Не помню, как я заснул.

Очнулся я на рассвете. Почувствовал, что Лара рядом.

Она стояла подле кровати. На ней было платье из