Арбузный король - Дэниел Уоллес

Она отвесила мне легкий поклон и попятилась в тень. Слава богу, я тоже сидел не на свету, и никто не мог заметить, как сильно я покраснел.

Спустя мгновение появилась новая женщина. Молодая. Она остановилась на границе светового круга так, чтобы свет падал лишь на одну половину ее лица.

— Мистер Райдер, — сказала она. — Меня зовут Кара, но, кроме своего имени, я не могу сообщить вам ничего достойного внимания. Впрочем, есть у меня одна вещь, привлекающая внимание. Из-за нее-то я сюда и пришла.

Она повернула голову и продемонстрировала мне другую сторону лица, поперек которого — от верхней части уха до подбородка — тянулся длинный розовый шрам. Он походил на кусок веревки, вживленный под кожу. Я не смог удержаться: при виде этого шрама меня передернуло как от боли.

Женщина улыбнулась:

— Ну вот, теперь вы знаете, почему я здесь. Это случилось, когда мне было шесть лет. Я вскарабкалась на спинку дивана и попыталась по ней пройти, изображая из себя акробата. Падая, я опрокинула журнальный столик, на котором стоял стакан чая. Стакан раскололся на полу, а я проехала лицом по осколкам.

Она взглянула на меня и грустно покачала головой:

— Женщине со шрамом во все лицо трудно заставить себя часто бывать на людях. Конечно, это обстоятельство освободило мне время для чтения. Я очень много читаю, мистер Райдер. Но в сердечных делах… — Она дотронулась до шрама. — В сердечных делах это большая помеха. Да, мне случалось влюбляться. Моя мама всегда говорила: «Если ты будешь держаться как красивая женщина, знающая себе цену, люди признают тебя таковой». Но мама ошибалась. Любовь не может преодолеть все, я убедилась в этом на собственном опыте. Она не способна преодолеть даже это. А если она не способна это преодолеть, какой от нее толк?.. Сейчас все, чего я хочу, — стать частью этой истории. Как самая безобразная женщина в Эшленде, я вполне гожусь на роль «наименее вероятной». Мы все состоим из историй, вы сами это знаете. Только истории нам и остались. Истории о войне, истории о неграх, истории об арбузах, истории о любви. Вот к чему я стремлюсь. Мое соединение с вами должно начать новую главу в истории Эшленда.

Она подошла ко мне ближе, гораздо ближе, чем ее предшественницы, опустилась на колени и с отчаянием посмотрела мне в глаза.

— Вам случалось ощущать себя призраком, мистер Райдер? Я хочу сказать, невидимкой? Не в буквальном смысле — я говорю о том состоянии, когда окружающие просто не замечают человека или воспринимают его не таким, каков он есть на самом деле. Весь остальной мир занят своими делами, а ты находишься в его центре и в то же время как бы вне его, глядя на других людей со стороны и пытаясь окликнуть их: «Эй, посмотрите, я здесь! Это я!» Но, как это бывает во снах, ты не можешь подать голос, не можешь сделать ничего. Тебе остается лишь надеяться, что кто-то вдруг тебя заметит и узнает, разглядит твое истинное лицо. Знакомы вам эти чувства?

Я кивнул.

— Прикоснитесь ко мне, — попросила она.

— Что?

— Прикоснитесь ко мне.

Она закрыла глаза и вытянула вперед загорелую руку. Чуть помедлив, я потянулся ей навстречу. Когда мои пальцы находились уже в каких-то миллиметрах от ее руки, я поднял глаза и посмотрел ей в лицо, сейчас хорошо освещенное. Обе его половинки выглядели как лица двух разных людей.

— Ну же! — сказала она, не раскрывая глаз. — Просто прикоснитесь. Иногда бывает достаточно одного лишь прикосновения.

Я дотронулся до ее шрама. Она вздрогнула; улыбка исчезла с ее губ. Чувствовалось, что она очень хочет открыть глаза, но борется с этим своим желанием. Дыхание ее стало коротким и прерывистым.

— Вот так! — сказала она наконец, открывая глаза и глядя на меня в упор. — Я больше не призрак. Пока ощущаю прикосновение, я не призрак. Хорошо бы сохранить это ощущение навсегда.

— Миссис Парсонс… — послышался голос Люси, уже открывавшей дверь гостиной.

— Не входи, Люси! — мгновенно среагировала миссис Парсонс.

Но Люси то ли не расслышала, то ли не обратила внимания на предупредительный возглас. Она распахнула дверь и быстро вошла в комнату, застав весьма пикантную ситуацию: стоящую на коленях женщину и меня, прижимающего пальцы к ее изуродованному лицу.

— Ну и ну, — сказала она. — Я и не знала, что белые люди делают это таким манером.

— Люси! — строго сказала миссис Парсонс.

— Привет, Люси, — подал голос и я, пытаясь улыбнуться.

И внезапно я почувствовал, как кровь быстрее заструилась в моих жилах. Что-то непонятное творилось со мной при одном взгляде на нее или когда она оказывалась поблизости. Увы, это было все, что я мог: взглянуть, разминуться в коридорчике по пути к ужину, уловить ее запах в моей комнате после того, как она там прибралась, ощущать ее присутствие повсюду в этом доме, хранить в кармане ее давешнюю записку… До той поры мы с ней не перемолвились ни единым словом.

Моя шестая ночь в Эшленде, уже в самый канун фестиваля, ознаменовалась очередной церемонией под названием «Ночь бывших королей». Эта была встреча всех лиц, в разные годы занимавших Арбузный трон, и проводилась она в банкетном зале на втором этаже кафе «Антрекот». Миссис Парсонс сказала, что меня там будут ждать, ну я и пошел (надо сознаться, с большой неохотой). Я поднялся на второй этаж по покрытой ковром лестнице и увидел Шугера. Он сидел перед дверью на складном стульчике, смехотворно маленьком по сравнению с массивной фигурой седока, — казалось, еще немного, и стул провалится в недра его широченной задницы. Увидев меня, Шугер расплылся в улыбке; при этом торчавшая в углу его рта сигара приветственно задралась вверх.

— Здравствуй, Шугер, — сказал я.

— Меня предупредили, что ты должен появиться, — сказал он, подмигивая. — Заходи. Только не подумай, что если я сижу здесь, это означает, что я когда-то был одним из этих вшивых королишек. Я впервые вкусил радости любви еще в четырнадцать лет и продолжаю вкушать их по сей день. А здесь я вроде как привратник, хранитель ключей.

— Понятно, — сказал я.

Он подмигнул мне еще раз и переместил вес на жалобно скрипнувшем стульчике.

— Боишься? — спросил он.

— Боюсь? Нет, с какой стати, — сказал я, хотя на самом деле мне было не по себе. Я знал, почему они меня пригласили.

— Молодец, — сказал он, ухмыляясь. — Ну так иди развлекайся.

В зале находилось от сорока до пятидесяти мужчин — все как на подбор в серых либо коричневых костюмах, старомодных галстуках и начищенных до блеска ботинках. Я был одет в лучшее из того, что привез с собой: коричневые вельветовые джинсы, белую рубашку и новенькие теннисные туфли. Миссис Парсонс сочла этот наряд недостаточно солидным для такого торжественного случая, но у меня уже не было времени заниматься своим гардеробом. Расставленные по залу круглые столы были покрыты бежевыми скатертями, а в центре каждого стола красовался большой арбуз, увенчанный золотистой короной из пластмассы.