Арбузный король - Дэниел Уоллес

У Люси, девицы стильной,

Нету сердца — там будильник

Только тикать и умеет.

Перец — слаще, лед — теплее.

Ясное дело, они ничего не знали. Да вообще никто в этом городе ничего о ней толком не знал. А как они ее потом травили! Как они травили нас обоих, ее и меня! Ты меня слушаешь, Томас? Мне показалось, ты совсем меня не слушаешь. Конечно, тебе есть о чем поразмыслить… Не понимаю, что я такого сделал, чтобы на меня свалилось все это? Я просто был самим собой. Всю свою жизнь я только и делал, что оставался самим собой. А сейчас в душе у меня засела ненависть. Ко всем, к каждому человеку в этом городе. Но не к тебе. Эй, Томас! Ты опять не слушаешь. Вот что я еще тебе скажу. Когда-то Люси Райдер спасла меня от большой беды. Очень большой беды. А теперь ты сделал то же самое. И за это я должен тебя поблагодарить. Спасибо тебе, Томас.

— Не стоит благодарности, — пробормотал я непонятно с какой стати, еще не опомнившись после полученного потрясения.

В следующий миг он задул свечу, однако света в комнате не убавилось. Но теперь он исходил из другого источника.

Позади меня стояли двое мужчин, чьи лица были скрыты капюшонами из грубой материи. Один из них держал старинный фонарь, а в руках у другого была детская кукла. Небольшая черная кукла. Так вот что на самом деле скрывалось за образом страшной старухи! — ветхая, набитая тряпьем кукла, с кое-как пришитыми руками и ногами, с выцветшим нарисованным лицом, — кукла, провалявшаяся много лет где-нибудь на чердаке и наполовину съеденная молью.

Но тут, глядя на нее, я вспомнил о своем отце, потерянном и вновь найденном, об отце, который много раз жил и много раз умирал, жил и умирал, жил и умирал. И я подумал: а что бы он увидел на ее месте? Наверняка он увидел бы здесь интересную историю. Мой отец был великим вруном. Он умел переврать даже ложь. Он умел рассказывать правду, представляя ее как ложь. В его историях все, от слова до слова, могло быть чистой правдой, а могло быть враньем чистейшей воды. Он, Эдмунд Райдер, сам выбрал свой путь и сам себя сотворил, включая и свое имя. И теперь я тоже захотел сделать из себя хоть что-то иное, захотел переиграть прошлое. Вот почему я увидел перед собой не дурацкую тряпичную куклу. Я увидел болотную старуху, во плоти и крови. Она была совсем маленькой, ростом с ребенка, и невероятно старой, жестоко изуродованной временем. Она казалась скорее мертвой, чем живой; ее тощее тельце за долгие годы потемнело и как будто обуглилось. Вообще выглядела она так, будто умерла уже давным-давно и была извлечена из могилы специально для данного случая. А может, она когда-то и была мертва, но теперь отчасти возвратилась к жизни. У нее не было глаз, а ее рот представлял собой злобно искривленную тонкую линию, пересекавшую нижнюю часть ее пепельно-серой физиономии. Выражение ее лица не менялось, было заметно лишь слабое движение рук, хотя ими вполне могли шевелить державшие старуху мужчины.

— Томас Райдер, — произнес один из мужчин, в котором я узнал Шугера. Ошибка исключалась: помимо знакомого голоса и фигуры, подсказкой служил нагрудный жетон с экс-королевской вечеринки, выглядывавший из-под нижних складок капюшона. — Нам известно, что ты достиг возраста восемнадцати лет. И нам известно, что ты еще ни разу не делил ложе с женщиной, дабы посеять семя, дарящее новую жизнь. Тебе еще только предстоит вскрыть сосуд с семенами, которые есть начало всех нас и будут таковыми во веки веков. Все сказанное верно?

Он произнес эту речь так, словно произносил ее уже очень много раз и устал от бесконечных повторов. Я не смог вымолвить ни слова, до сих пор еще не придя в себя, — сказывался двойной шок от рассказа Игги и от вида старушечьей фигурки, явившейся как из кошмарного сна в сопровождении парочки в капюшонах.

— Сказанное верно? — повторил второй мужчина более настойчиво. Это был Снайпс. — Отвечай на заданный вопрос.

— Да… верно, — сказал я. — То есть верно в том смысле, что мне восемнадцать лет. Это так. Но я уже делил ложе с женщинами. Много-много раз, так с ходу и не сосчитать. У меня было как минимум по одной женщине в каждом штате Америки. И еще у меня есть жена в Техасе. Я…

— Ты — король! — провозгласил Снайпс.

И внезапно, словно в ней сработал выключатель, болотная старуха ожила. Откуда-то из глубин рваных, полуистлевших одежд ее костлявые клешни извлекли арбуз — самый большой из всех мною виденных. Она подняла арбуз над головой, в мертвых глазницах сверкнули зловещие красные огоньки, и огромный плод полетел к моим ногам, взорвавшись как бомба и обдав меня своим кроваво-красным соком.

— Отныне ты король, — сказал Шугер.

— Арбузный король, — сказал Снайпс, после чего они повернулись и вышли из дома.

Я поискал глазами Игги, но оказалось, что он тоже исчез, оставив меня одного в темноте, в этом старом доме, населенном призраками.

На следующее утро я проснулся и увидел миссис Парсонс у изголовья моей постели. Глаза ее были прищурены и холодно поблескивали; в руке ее я заметил ножницы. Спросонок я не сразу сообразил, было ли все случившееся этой ночью в действительности, или оно привиделось мне во сне.

— Вставай, Томас, — сказала она. — Пора.

Хотя вчера по приходе домой я помылся, на мне обнаружилось много мелких коричневых семечек. Я нашел одно, затем еще парочку, затем еще — семечки прилипли к моей коже, запутались в волосах. Все мое тело было липким, как будто я накануне принимал ванну из сладкого сока. Ночью, шагая обратно через пустынный город, я твердо решил покинуть Эшленд на рассвете. Моя цель была достигнута, на все вопросы найдены ответы. На все, кроме одного, но я подумал, что с этим могу разобраться позднее и в другом месте.

С торжественно-чопорным видом миссис Парсонс повернулась и направилась к двери спальни.

— Я хочу позвонить Анне, — сказал я.

— Телефон на первом этаже.

— Она, должно быть, волнуется, — пояснил я. — Мне надо ее успокоить.

— Милый мой, — сказала миссис Парсонс, — ты думаешь, она не знала, что тебя ждет, когда ты к нам вернешься? Думаешь, она не предвидела все заранее? Прислушайся к своему сердцу: что оно тебе говорит?

— Я не умею слушать свое сердце, — сказал я.

— А ты попробуй, прислушайся хорошенько.

— Я могу уехать прямо сейчас. Вы не имеете права меня задерживать.

— Твоя машина куда-то запропастилась, — сказала она, стоя в дверях комнаты.

— Вы тут все чокнутые, — сказал я. — Все до единого. Но я все равно смогу отсюда выбраться. Я убегу. Я буду бежать, пока не доберусь до… до нормальных людей.

— Стоит только пуститься в бега, и ты уже никогда не остановишься. Тебе это прекрасно известно. — В ее лице не осталось и намека на прежнюю приветливость, которая, судя по всему, была только притворством. — Можешь не утруждать себя одеванием. Спускайся вниз, там я приготовила для тебя новую одежду. — Взглянув на меня, она улыбнулась. — Что уж такого страшного может с тобой случиться? Тебе только нужно будет сойтись с одной из тех женщин, что были здесь позапрошлым вечером.