Родной. Чужой. Любимый - Лили Орландо

А так было проще и понятнее.

Наконец все оказались представлены друг другу, и Саша пригласила нас проследовать в гостиную, где ожидал аперитив перед ужином.

Папа открыл бутылку игристого шардоне. Всё-таки праздничные события в нашей семье отмечали шампанским. А свадьба – это событие праздничное, как ни крути.

Антон отказался, сославшись, что за рулём. А тётка, не вставая с дивана, куда плюхнулась, как только вошла в гостиную, протянула руку за бокалом. Я тоже взяла себе. Когда руки заняты чем-то, не так нервничаешь.

А я не могла заставить себя не прислушиваться к тишине второго этажа. Желая и боясь, чтобы оттуда спустился Тёмка, обнял меня совсем как раньше и прошептал на ухо:

– Какую-то ты ерунду придумала, давай свалим отсюда, пока не начали кричать «горько!»…

Саша поймала один из моих взглядов, брошенных на лестницу, но истолковала его по-своему.

– Гриша сегодня утром уехал в лагерь. Будет изучать астрономию и наблюдать за небесными светилами, – она улыбнулась с тайной гордостью за сына, который рос не таким, как все.

– Думаю, ему там будет интересно, – ответила я и пояснила для Антона с тёткой: – Гриша – мой младший брат, ему одиннадцать.

Светлана Львовна важно кивнула, рассматривая гостиную, со вкусом подобранную Сашей мебель, светлые стены и пол. Интересно, что она думает обо мне и моей семье? По лицу тётки было невозможно что-то понять.

– Ещё у Алины есть старший брат, Артём, – вставил вдруг мой жених. – И он очень ревнив и недоверчив. Мне пришлось сделать Алине предложение, чтобы он перестал меня преследовать.

Антон засмеялся. А я вздрогнула при этих словах. Поймав встревоженные взгляды папы и Саши. Затем они переглянулись между собой, и я вдруг поняла, что всё будет ещё хуже, чем представлялось.

– А вот и он! – воскликнул Антон, подтверждая мои опасения.

Я медленно повернулась к дверям и встретилась взглядом с Тёмой и… Флоранс. Только сейчас она не шла следом, она держала Тёмку под руку и льнула к его плечу.

– Добг’ый вечег’, – произнесла она с отвратительным французским акцентом.

По коже мерзкими крысиными коготками пробежало ощущение дежавю.

* * *

Едва встретившись взглядом с Алиной, Тёма понял, что ошибся. Не стоило звать на ужин Флоранс. Алинка не передумает, увидев его с другой, напротив, только укрепится в своём решении.

Так и случилось.

За весь вечер Алина больше не удостоила его взглядом, зато была очень нежна со своим женихом. Постоянно касалась этого Антона, словно невзначай проводила пальцами ему по предплечью, склонялась гораздо ниже, чем было необходимо, чтобы что-то сказать.

В общем, заставляла Артёма ревновать.

Всё пошло совсем не так, как он задумывал, и этот провал был целиком его виной. Он сглупил, сделал только хуже, потому что теперь у него вовсе не осталось шансов. Тёма – настоящий идиот. Он никогда не получит женщину, которую любит. Его удел – наблюдать, как она выходит замуж за другого.

Артём и сам не заметил, как начал набираться. Папа предложил грузной тётке свой коллекционный коньяк, и Тёма подставил бокал.

Ситуация повторялась. Вот только сейчас ему ничего не приходило в голову, чтобы её исправить. Алинка больше не верит ему…

Ещё и Флоранс начала выражать недовольство. В этот раз он пригласил её на ужин, а значит, должен был развлекать. И эта маленькая назойливая француженка постоянно ему об этом напоминала.

Когда вечер подходил к концу, и гости начали собираться по домам, Алина отправилась в свою комнату, чтобы забрать кое-что из вещей.

Артём надеялся, что мама с папой уговорят её вернуться домой. Ну какой смысл жить у бабушки? Ведь уже понятно, что самостоятельная жизнь сводной сестрёнки не удалась. Но родители даже не подняли эту тему, и Тёма понял, что должен сам хватать быка за рога. Пока этот бык, то есть корова, окончательно не ускользнула из его жизни.

Тьфу, какая ещё корова?

Кажется, он всё-таки переборщил с коньяком…

Отмахнувшись от втиравшей ему что-то Флоранс, Тёма проследил за Алиной, поднимавшейся по лестнице, выждал, когда она скроется наверху, и отправился следом.

И совсем не заметил, что Антон тоже проводил взглядом Алину, а затем переключился на него.

Тёма сосредоточился на своей задаче. Он подбирал слова. Нужно всё объяснить Алинке так, чтобы она поняла, Флоранс – это глупость, это только, чтобы позлить её, Алину, женщину, которую он любит всей душой. Он просчитался, был неправ и как ничто иное желает исправить свою ошибку. Всё, что ему нужно, ещё один шанс. Пусть Алинка только позволит доказать свои чувства…

Артём поднимался по лестнице. Ему казалось, что движется он размеренно и неторопливо, как охотник, выслеживающий свою законную добычу. На самом же деле Тёму уже довольно сильно штормило, и приходилось держаться за перила, чтобы не покачивало при каждом шаге.

Дверь её комнаты была открыта.

Алина стояла к нему спиной, что-то перебирая в шкафу. В груди завозилась тёплая нежность. Покачнувшись, Артём оторвался от стены и двинулся к самой желанной женщине в мире. Обнял её сзади, скользнул ладонями по груди и ниже, согрел дыханием шею, нежно шепча:

– Алинка, как же я тебя люблю… – развернул её и коснулся самых сладких губ на свете.

– Пусти! – произнесла она, отворачивая лицо и толкая его в грудь. – Ты напился, идиот?

– Я пьян тобой, – Тёма всё ещё держал её, продолжая тянуться к губам.

Как вдруг замер, не понимая, что произошло.

Щёку обожгло болью.

Затем другую.

Артём коснулся ладонями краснеющей кожи и растерянно посмотрел на Алину, которая отскочила от него. В глазах у неё плескалось возмущение и злость.

А потом Алинка начала колотить его своими маленькими кулачками, выкрикивая ругательства и оскорбления.

– Козёл! Придурок! Сволочь! Ненавижу тебя! Уезжай в свою Москву и не смей больше никогда ко мне подходить! – резюмировала она, прежде чем выйти из спальни и захлопнуть за собой дверь.

Тёмка застонал от огорчения. Он и правда идиот и козёл. Почему, ну почему он постоянно всё делает не так?

Ничком упал на кровать и уткнулся лицом в подушку, которая всё ещё пахла ею. Алиной. Его любимой женщиной, самой желанной и самой недостижимой.

Он уже задремал, когда вдруг почувствовал, как нежные женские руки касаются его груди, расстёгивают пуговицы рубашки и снимают её с плеч.

– Алинка, любимая, ты вернулась… – прошептал Тёма, изо всех сил помогая снимать с себя одежду. Сил было не слишком много, всё же зря он так наседал на папин коньяк. Даже веки отказывались подниматься, и Артём не смотрел на свою возлюбленную, только чувствовал её прикосновения, слышал торопливый шёпот, шорох снимаемой одежды.