Бывшая в употреблении - Ульяна Громова

Но поцеловал он на прощание меня. А к ней даже не прикоснулся. Уткнулась лбом в колени, чтобы скрыть от попутчицы довольную улыбку. Я не стану Димке любовницей, но это не мешало мне сейчас наслаждаться воспоминанием об украденном кусочке счастья.

Знала бы об этом Сабина, наш с ней разговор был бы другим.

* * *

Она встала, когда в вагоне уже погасили свет. Сунула ноги в шлепанцы, взяла полотенце и зубную пасту и пошла в туалет. Он оказался занят, и Сабина присела напротив двери подождать. Уставилась в окно, смотря на пролетавшие стремительно смазанные скоростью огни, и думала о том, как неожиданно, казалось бы, устроенная жизнь дала глубокую трещину. Шантаж Виктора, рухнувшие надежды на протекцию костюмерши, вдруг изменившийся муж, отданная Королеве роль и неясные перспективы — от всего этого хотелось выть и бросаться на стены. Внутри поселилось постоянное предчувствие неприятностей, везде было неуютно, потому что неуютно на душе.

Дверь открылась, из туалета вышел он — Виктор. Посторонился, давая пройти ей в шумную из-за приоткрытого окна интимную комнатушку, и, когда она повернулась закрыть за собой дверь, вдруг втолкнул ее глубже и вошел следом.

— Пошел вон! — истерично крикнула Сабина.

Но он лишь усмехнулся, развернул ее за плечи и прижал к стене напротив раковины:

— Хочу тебя, моя сладкая дырочка…

Он не дал ей даже опомниться — врезался губами в ее открытый рот, жестко смял его грубым и страстным поцелуем, задирая вверх майку и лифчик, оголяя крупную для такого хрупкого тела грудь. Его отчего-то трясло, как в лихорадке, когда он жадно шарил по ее телу горячими ладонями, то сжимая соски, то бедра, вжимаясь отвердевшим членом в ее пах.

— Возьми его… — шептал горячо на ухо, прикусывая возбужденно мочку и кожу чуть ниже, там, где неистово билась синяя тонкая жилка. — Приласкай меня, детка, я соскучился… — продолжал горячо уговаривать, так напоминая того Виктора, с которым она встречалась до того, как вышла за Диму замуж.

Сейчас он был так же горяч и требователен, но словно сошел с ума и совершенно не замечал ее слабые протесты. Которые быстро сошли на нет, потому что Сабине очень нужно было именно сейчас чувствовать себя кому-то необходимой и желанной. И где-то в тени мыслей мелькнула одна — неплохо бы задобрить этого шантажиста привычным и приятным способом. Да и снять это дикое напряжение, от которого сводило судорогой не только зубы, но уже и все мышцы.

Сабина больше не сопротивлялась, послушно позволила снять с себя всю одежду и предстала перед возбужденным мужчиной обнаженной и беззащитной. На мгновение мелькнула мысль — что ему стоит сейчас открыть дверь и выпихнуть ее на посмешище всем в вагон? Но когда он опустился перед ней корточки, поставил ее ногу на закрытую крышку унитаза и коснулся языком ее лона, закрыла глаза и вцепилась в его волосы пальцами, задавая приятный ей ритм.

Он вылизал ее, вознеся на вершину блаженства так быстро, что желание лишь притупилось, все еще пульсируя в мокрых набухших розовых складочках. Виктор выпрямился и теперь ее опустил к своим ногам, вторгся в открытый готовый рот горячим членом с каплей возбуждения на кончике и застонал, погружаясь до основания в тесное горло. Качнулся несколько раз и дал вдохнуть. И все это повторялось снова и снова, пока мужчина не вздернул вдруг Сабину под мышки вверх и не развернул к себе спиной. Он сжал ее грудь ладонями, вошел в трепетавшую в предвкушении плоть девушки резким глубоким толчком и сразу взял быстрый жесткий темп. Сабина откинула голову ему на плечо, а он тихо не то поскуливал, не то порыкивал, трахая ее и неудержимо вознося на новый пик наслаждения.

— Моя девочка… сладкая дырочка… моя шлюха… — обжег вдруг ухо оскорблением и, не давая опомниться и взбунтоваться, зажал ей рот рукой, просунув в него палец: — Соси, девочка… Моя девочка…

Сосок опалило болью — Виктор требовал повиновения. И Сабина втянула палец, начиная сосать его, как недавно головку большого члена. Мужчина заиграл пальцами другой руки на ее клиторе, размазывая ароматную влагу, и когда девушка уже не чувствовала ног от накатившей первой волны ошеломляющего экстаза, сжала его член мышцами в преддверии сладострастной пульсации, он застонал и кончил в нее, вжавшись в тело и не давая шелохнуться.

Так они и стояли, пока он не излился до опустошения, пока не погасли последние искры ее оргазма. Неохотно вынул палец из ее рта, нечаянно ею прикушенный, вытянул еще твердый член и развернул девушку к себе лицом.

Она раскраснелась, смотрела на него распахнутыми глазами и молчала, что-то ища в его глазах. Они все еще были темными и… грустными?

Виктор тоже смотрел на нее, впервые за последнее время не зло, не презрительно, не насмешливо и не язвительно. Взял вдруг ее лицо в ладони, вглядываясь, изучая ее лицо, оглаживая его большими пальцами, и вдруг закрыл глаза и медленно наклонился к ее рту. Нежно поцеловал, лаская ее губы, неожиданно отпустил и обнял крепко, притянув к себе. Прижался губами к ее виску, а через минуту ошеломившей Сабину нежности натянул спущенные боксеры и спортивные штаны и молча вышел, закрыв за собой дверь.

Сабина еще несколько минут не могла прийти в себя, опустилась на крышку унитаза и уставилась в одной точку перед собой. Лишь когда кто-то дернул ручку запертой двери, встрепенулась, обтерла тело намоченным полотенцем, умылась и вернулась в купе… мимо стоявшего в коридоре Виктора. Он смотрел на нее молча, проводив взглядом, пока она тихо не закрыла за собой дверь.

Грег в дороге больше не делал попыток трахнуть Сабину, чего не сказать о Викторе — подобная ночной встреча повторилась наутро и снова поздним вечером. Только приму возмущало одно — трахал Виктор ее, а в ресторан водил костюмершу.

Когда ранним утром прибыли в Москву, он не помог ей с чемоданом, ушел, даже не посмотрев, с ее нахальной попутчицей и встретившим ее Ильей Зарецким. Сабине оставалось лишь катить тяжелый багаж и глотать засевший в горле ком досады и истеричной обиды. Эти четверо — Теркина с мужем, главнюк и антрепренер — так и уехали на машине театрального критика в гостиницу. Когда Сабина туда приехала на такси с Войтовичем, Королевой и администраторшей, она с удивлением увидела, что попутчица заселилась в ее номер.

— Странно… А зачем костюмерше гостиница, когда у нее здесь квартира и муж? — пробормотала, на что получила ответ от Виолетты, что они разведены.

Теперь приме стало понятно, почему эта особа так весело рассмеялась ей в лицо в ответ на угрозу рассказать ее супругу о шашнях с режиссером. Почувствовав себя уязвленной, прима искусала губы, понимая, что лишилась козыря против костюмерши. Тяжело вздохнула и потащилась к лифту.

Теркина оставила свой рюкзак на дальней кровати, а сама ушла с Зарецким. Судя по их разговору, они после развода общались очень тепло и сейчас собирались в ресторан позавтракать.