Убийство в доме викария - Агата Кристи

– Она терпеть его не может, – с непререкаемым апломбомзаявил Деннис. – Сама мне сказала.

Никогда не слышал такого сочувственного молчания, какимГризельда ответила на эти слова.

Я пошел к себе в кабинет. Меня до сих пор охватывал озноб,когда я переступал его порог. Необходимо было преодолеть это ощущение. Я знал,что если я не справлюсь с собой, то уже никогда не смогу пользоватьсякабинетом.

Погруженный в раздумья, я медленно подошел к письменномустолу. Вот здесь сидел Протеро – румяный, энергичный, самодовольный, и вотздесь, в короткий миг, его поразили насмерть. Преступник стоял вот здесь, натом месте, где сейчас стою я.

Итак, Протеро больше нет...

Вот и перо, которое он держал в руке.

На полу темноватое пятно: ковер отослали в чистку, но кровьпропитала доски пола.

Меня пробрала дрожь.

– Нет, не могу оставаться в этой комнате, – сказал явслух. – Не могу здесь быть.

Вдруг мне в глаза бросилось небольшое ярко-голубое пятнышко.Я наклонился. Под столом лежала какая-то вещица. Я ее поднял.

Положив эту вещицу на ладонь, я осторожно ее разглядывал.Вошла Гризельда.

– Забыла тебе сказать, Лен. Мисс Марпл приглашает нас зайтисегодня вечером, после обеда. Поразвлечь племянника. Она опасается, что ему тутскучно. Я обещала, что мы придем.

– Прекрасно, милая.

– Что это ты рассматриваешь?

– Ничего. – Я сжал пальцы в кулак, посмотрел на жену исказал: – Если уж и ты не сумеешь развеселить мистера Рэймонда Уэста, значит,ему угодить невозможно.

Моя жена сказала: «Как тебе не стыдно, Лен» – и покраснела.

Она ушла, и я снова разжал пальцы.

У меня на ладони лежала сережка с голубой бирюзой,окруженной мелким жемчугом.

Драгоценность была необычная, довольно приметная, и я помнилсовершенно точно, где видел ее в последний раз.

Не стану утверждать, что когда-либо испытывал особуюсимпатию к мистеру Рэймонду Уэсту. Я знаю, что его считают прекраснымпрозаиком, а стихи принесли ему широкую известность. У него в стихах нет ниодной заглавной буквы; как я понимаю, это основной признак авангардизма[26]. Все его романы о пренеприятных людях, влачащих неимоверножалкое существование.

Он по-своему, несколько покровительственно, любит «тетюДжейн», которую часто прямо в глаза зовет «Пережиток».

Она слушает его разглагольствования с весьма лестнымвниманием, и, хотя у нее в глазах иногда мелькает насмешливый огонек, я уверен,что он никогда этого не замечает.

С решительностью, которая могла бы польстить самолюбию, онобратил все свое внимание на Гризельду. Они обсудили современные пьесы, потомзаговорили о современных вкусах в декоративном искусстве. Хотя Гризельдапритворно посмеивается над Рэймондом Уэстом, мне кажется, что она поддаетсячарам его красноречия.

Я беседовал с мисс Марпл (о чем-то совсем скучном), и доменя не один раз доносилась фраза: «Вы похоронили себя в этой глуши». Наконецэтот рефрен начал действовать мне на нервы. У меня внезапно вырвалось:

– Вы считаете, что мы здесь безнадежно отстали от жизни?

Рэймонд Уэст взмахнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой.

– Я считаю Сент-Мэри-Мид, – многозначительно отчеканилон, – лужей со стоячей водой.

Он взглянул на всех вызывающе, ожидая возражений, но никтоне возмутился; мне кажется, это его разочаровало.

– Сравнение не очень удачное, милый Рэймонд, – живоотозвалась мисс Марпл. – Мне кажется, если посмотреть в микроскоп на каплюводы из стоячей лужи, жизнь там, наоборот, так и кипит.

– Конечно, там кишит всякая мелочь, – сказал литератор.

– Но ведь это тоже жизнь, в принципе мало отличающаяся отвсякой другой, – сказала мисс Марпл.

– Вы равняете себя с инфузорией из стоячей лужи, тетя Джейн?

– Мой милый, это же основная мысль твоего последнего романа,я запомнила.

Остроумные молодые люди обычно не любят, когда ихсобственные изречения обращают против них. Рэймонд Уэст не был исключением изэтого правила.

– Я говорил совсем не о том, – отрезал он.

– Жизнь в общем везде одинакова, – продолжала миссМарпл своим негромким, спокойным голосом. – Человек рождается, потомрастет, взрослеет, сталкивается с другими людьми, обкатывается, как галька,потом женится, появляются новые дети...

– А финал один – смерть, – подхватил РэймондУэст. – И не всегда имеется свидетельство о смерти. Порой умирают заживо.

– Раз уж мы заговорили о смерти, – сказалаГризельда. – Вы знаете, что у нас здесь произошло убийство?

Рэймонд Уэст взмахнул сигаретой, отметая убийство однимжестом.

– Убийство – это так грубо, – сказал он. – Меняэто не интересует.

Я ни на минуту не поверил его словам. Как говорят, весь мирлюбит любовь; переиначьте эту пословицу применительно к убийству, и она станетеще более правдивой. Это истинная правда: ни один человек не останетсяравнодушным к убийству. Люди простые, как я и Гризельда, откровенно в этомпризнаются, а такие, как Рэймонд Уэст, непременно должны поломаться, напуститьна себя притворную скуку, хотя бы на первые пять минут.

Однако мисс Марпл выдала племянника, заметив:

– Мы с Рэймондом во время обеда только об этом и говорили.

– Я всегда интересуюсь местными новостями, – поспешилвмешаться Рэймонд. Он одарил мисс Марпл ласковой, снисходительной улыбкой.

– А у вас есть своя версия, мистер Уэст? – спросилаГризельда.

– Если рассуждать логически, – сказал Рэймонд Уэст, вкоторый раз помахивая своей сигаретой, – Протеро мог убить только одинчеловек.

К его удовольствию, мы замерли, ловя каждое слово.

– Кто? – спросила Гризельда.

– Викарий, – ответил Рэймонд, обличающе нацелив на меняпалец.

Я опешил.

– Само собой, я знаю, что вы его не убивали, – успокоилон меня. – Жизнь никогда не соответствует идеалу. Подумайте, какаяблестящая драма, как это естественно: церковный староста злодейски убит вкабинете викария самим викарием. Что за прелесть!