Седьмой гном - Маша Ловыгина

«Я идиотка, — подумала Сима. — Надо было попросить у той женщины телефон и позвонить Валечке… Занять денег! Хотя, откуда у нее деньги? — тут же спохватилась она. — Валя сама перебивается еле-еле…»

Пока Илюша фантазировал на тему встреченного во сне гнома, Сима по-быстрому накрыла завтрак и вывела щенка на улицу. Илюша на минуту замолк, проводив тоскливым взглядом мелькнувший за дверью хвост. Сима закусила губу — обещала ведь погулять с сыном, а получается, не сдержала своего обещания… Как же бедному мальчику верить ей?

Скоро Сима с Илюшей вернулись на второй этаж, где было заметно теплее и уютнее. Чихун последовал за ними, явно не желая оставлять своего маленького хозяина без присмотра.

Сима застелила кровать и, усадив на нее Илью, положила рядом найденный на кухонной полке простой карандаш и оторванный от старого рулона кусок обоев, которыми была оклеена спальня.

— Он не цветной, — насупился Илья, повертев карандаш в руках.

— А мы потом все раскрасим, хорошо? Ты пока нарисуй просто так. Как будто придумываешь раскраску.

— И буквы тоже можно рисовать?

— Обязательно!

— Только толстые?

— Почему, и тонкие тоже. Ты же знаешь, что толстые дружат с тонкими…

— А высокие с низкими, — поддакнул Илья. — Я буду рисовать большую толстую букву О. А потом пузатую букву Б.

— Хорошо, а я пока постираю, ладно?

На колонку Сима не пошла, боясь столкнуться с Нюрой. Набрала снега чуть в стороне от входной двери прямо из середины сугроба, чтобы оставить верхушку нетронутой. Вернувшись, добавила немного воды и поставила ведро на плитку. С помощью старого обмылка застирала детские трусики и маечки.

Бабуля частенько говорила ей, что главное в человеке — это чистота. И сейчас Сима думала, что в ее словах было гораздо больше смысла, чем просто намек на аккуратность. Но бабуля не говорила, что доказать чистоту порой бывает очень трудно…

Потом они с Илюшей пили чай с медом и хлебными палочками, а еще играли с Чихуном. Сима в изумлении наблюдала за тем, как щенок приносит Илюше щепку, которую тот кидал, перед этим пряча ее за спину.

Они снова поднялись на второй этаж. Сима чувствовала такую усталость, словно несколько часов подряд занималась физической работой. Все эти хождения из угла в угол, наигранная веселость и соблюдение режима, которые она старалась выдать за нормальную жизнь, страшно утомляли. Серафима понимала, что усталость — это ничто иное, как постоянный стресс и невозможность найти выход из создавшегося положения.

— Подними меня! — Илюша скинул валенки и залез на кровать.

— Только чуть-чуть, хорошо? — Сима легла на спину и согнула колени. От слабости у нее ныла спина и гудела голова.

Илюша лег на ее голени животом и раскинул руки.

— Лучше держись покрепче, — прошептала Сима. — Полетели!

Илюша закрыл глаза, а она стала то поднимать, то опускать ноги, создавая иллюзию полета.

— Самолет летит… летит… — говорила Сима, а когда перевела взгляд на окно, то заметила, что снова идет снег, и от вида крупных белых хлопьев ей стало совсем тошно. — Погоди, я только прикрою штору, — предупредила она сына

Илюша повалился на кровать и стал болтать ногами в воздухе.

— Я делаю физкультуру, мама!

— Гимнастику! Ты делаешь гимнастику, мой спортсмен! — она кинулась зацеловывать сына, пока тот не зашелся в хохоте. — Ой, ой, давай потише! — Наконец Сима поднялась и подошла к окну.

Схватившись за край шторы, она замерла, заметив бредущие в снегопаде фигуры. Одну узнала сразу, и то только потому, что это была Нюра, блуждавшая по поселку с самого утра. А вот вид идущего рядом с ней человека испугал не на шутку — капюшон скрывал его лицо, но судя по росту и ширине плеч, это был молодой крепкий мужчина. Нюра указывала пальцем в сторону их дачи, и тот, второй, тут же прибавил шагу, да так, что Нюра еле успевала за ним вдогонку.

— Илюша, — Сима резко обернулась.

Мальчик еще катался по кровати, теперь изображая пароход, но, заметив, какие у нее стали глаза, мгновенно присмирел.

— Пожалуйста, — прошептала Сима, — постарайся сидеть тихо-тихо, ладно?

— Почему? — так же шепотом спросил Илья.

Чихун приподнял ухо и тоже посмотрел на Симу, явно реагируя на ее изменившийся голос.

— Это такая игра: кто первый скажет слово, тот… — она следила за приближающимися к дому фигурами, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке.

— Дурак? — прыснул в ладошку мальчик.

— Это плохое слово! — обомлела Сима и погрозила ему пальцем.

— В садике так говорят, — хихикнул Илья.

— А мы так не будем говорить, хорошо? Мы же с тобой воспитанные люди? — едва дыша, Сима медленно отходила вглубь комнаты. — Условия такие: кто первый скажет слово, тот проиграл. А кто сможет молчать дольше другого, получит новую игрушку… Сиди тихо, я сейчас вернусь…

Она стрелой метнулась вниз и замерла около входной двери, прислушиваясь к звукам с улицы. Прильнув щекой к холодной дверной обивке, Сима закрыла глаза и, кажется, даже перестала дышать.

— Похож? — донесся до нее сиплый крик Нюрки.

Ответ прозвучал глухо, Сима не разобрала ни слова.

— Накинь еще соточку, а, красивый? А лучше, две…

"Деньги… Значит, она выследила меня! — Сима закрыла рот ладонью. — Выследила и сдала… ну а чего я ждала? Господи, что же делать… что делать?!"

Она стала отходить от двери на цыпочках, когда услышала шаги у самого порога.

— Странно… собака, что ли, здесь живет? — пробурчали за дверью. Следом раздался громкий стук.

Сима подскочила на месте и теперь смотрела на дверь широко распахнутыми глазами, едва не падая в обморок от ужаса.

Дверь подергали несколько раз с другой стороны, и ключ задергался вместе с ней. От каждого звука Симу прошивало горячей волной, чтобы затем окунуть в ледяное оцепенение.

Этот кто-то потоптался на месте, а затем вдруг пошел куда-то в сторону — звук шагов стал слабее

"Уходите… пожалуйста, уходите… Не надо вам сюда…" — одними губами прошептала Сима.

От голоса Нюрки у Макара свербело в ушах. Даже накинутый на голову капюшон не спасал от назойливого гундосого словесного потока:

— А чегой-то ты к нам? Может, мой домишко купишь, а, красавчик? У меня только забора нет, зато толчок теплый… В туалете хоть живи! Я его сама клееночкой обила…

— И где ж ты тогда обитать будешь, если продашь? — усмехнулся Макар. — В город переедешь?

— Чегой-то? При тебе останусь, — Нюрка раззявила в улыбке полный гнилых пеньков рот. — Я туточки вроде смотрящего, за порядком слежу. Так что, поглавнее некоторых буду, — Она шмыгнула красным носом и вытерла его рукавом. — Оставишь? Али погонишь? — хитро прищурившись, "местная достопримечательность" толкнула Макара локтем в бок.