Предел несовершенства - Людмила Феррис

— Иногда молчание — лучший вариант.

— Воруют почти у вас на глазах, а вы делаете вид, что ничего не происходит?

— Ты сейчас наговоришь, — вступился за Василия Егоровича Костя. — Цех, он знаешь какой большой! То на механике вопросы, то на термичке. План мы делаем, качество у нас тоже хорошее.

— Ну да, едет вагон, и каждый норовит украсть то, что он везет, — там килограмм, там тонна, и вроде как никто не видит, что к конечной станции вагон приходит пустой. В сырном цехе крадут сыр, а у вас — драгметаллы.

— Ну, это еще доказать надо! — воскликнул Костя.

— То есть Крупинкина могли заколоть пикой, которые, кстати, на участок Вибрашкина привезла, из-за того, что он перестал поставлять драгметаллы? Или начал шантажировать кого-то?

— Вибрашкина привезла пики на закалку по просьбе начальника соседнего цеха. Она мне потом сама призналась, напугана была. Он для своего сада просил детали термообработать. Я промолчал об этом, чего коллегу подставлять? Затаскают. Ни при чем тут пики, под руку могло что-то и другое попасть. Знаешь, я думаю, что не мог Федька в одиночку работать, но Мария явно не в курсе была, он ее деньгами никогда не баловал, это я еще с молодости помню.

— Скажите, а что за человек ваш Анатолий Анатольевич Кубарев?

— Парень толковый, с образованием, держится от коллектива немного в стороне. Может, это связано с его внешним видом, но общение с людьми у него минимизировано. Знаю, что рос он без отца, да и представляю, как могли над ним в школе смеяться. Дети, они ведь очень жестокие, вот он и не любит общаться.

— В спортзал он ходит, качается. Тетки на него часто западают, — подал голос Костя. — Наши ребята его там видели.

— А это ты откуда взял? — поинтересовался Половцев.

— Видел, как он дамочек охмуряет. Они на него летят, как бабочки на капусту.

— Капуста, между прочим, женского рода, — заметила Юлька.

— Хорошо, как бабочки на свет, — согласился Костя.

— То есть женщин он умеет уговаривать? — уточнила Юля.

— Ну, мне так показалось. Я у нашей контролерши спрашивал, что к нему тетки так клеятся. И знаете, что она мне ответила? Что у него стержень внутри, жесткий характер мужика, а женщины это интуитивно чувствуют.

— Если это важно, я его с девушкой как-то давно видел, — произнес Василий Егорович. — Мне показалось, что это была Валерия Крупинкина. Но я мог ошибиться, я ее последний раз школьницей видел.

— Вот с этого момента поподробнее, — оживилась Юля.

— Да особых подробностей нет. Шли они вместе, просто шли и даже не разговаривали. Я еще удивился, Федька говорил, что она в Турции живет. Я потом у него спросил про дочь, он сказал, что она редко звонит, так в Турции ей нравится. Я решил, что мне показалось.

— А у Кубарева вы ничего спрашивать не стали?

— Ну, что же я буду сплетни собирать! Мало ли кто и с кем ходит, дело житейское, да и, как оказалось, ошибся я. Лера в Турции живет.

— Не живет она в Турции, родителям врет, что уехала, решила самостоятельно жить, без отчима, который за копейку удавится.

— Ну, значит, Валерия была, — спокойно согласился Василий Егорович. — Значит, не ошибся я. Только зачем девчонка Кубареву? Федор стал с ним отношения выяснять? Вряд ли, она уже девка здоровенная, сама знает, с кем встречаться.

Разговор закончился, и Юля пошла домой одна, размышляя, что же у нее вырисовывается. Картинка была печальная: в цехе воровали, устраивали аварии, чтобы это скрыть. Начальник цеха, человек добрый и нерешительный, об этом догадывался, но делал вид, что ничего не происходит. Странной и неожиданной казалась информация о знакомстве Кубарева и Крупинкиной-младшей, но она многое объясняла. В цехе у Федора должны быть сообщники. Кто-то же ударил Настю по голове. А может, у Кубарева и Леры — обычный скоротечный роман и ничего, кроме этого, за ним не стоит? Интересно, когда Аня Горшкова рассказывала о кавалере Крупинкиной, она имела в виду Анатолия Кубарева или кого-то другого?

Он задернул шторы и включил свет, а только потом вытащил своих «золотых солдатиков» — маленькие и большие золотые самородки. Тяжелые на ощупь, они отливали мягким желтым светом, и каждому он давал имя.

Имена у камней цвета меда были разными, но ласковыми. Малыш, Любимец, Кукла, Божок. Все свои самородки он знал наизусть — их изгибы, линии, округлости. Мужчина понимал, что размер самородков, их форма, включения пород вместе с характеристикой места находки — информация для прогноза коренных месторождений золота, но самородки приобретаются и изымаются из обращения только государством, таков закон, а сдача государству самородков «на возмездной основе» не окупает никакие затраты в их поиске.

Осознавать, что он выиграл «партию у государства», было приятно и лестно. Любимые золотые камушки стали смыслом его жизни, его зависимостью. Бабка хорошо понимала своего единственного внука и не поскупилась. Самородки, которые он получил из рук умирающей, стали первыми в его коллекции и самыми любимыми.

Он знал о золотых самородках буквально все, или почти все, и специально ездил на Урал, чтобы посмотреть знаменитый, самый крупный золотой самородок в мире, который носил имя «Большой треугольник» и весил около сорока килограммов. Его личная коллекция пополнялась каждый год, и ради этого он затеял этот нудный бизнес, имел у себя дома лабораторию, где отрабатывал технологии золочения и придавал простым изделиям вид золотых вещей. Свою опытную технологию, проверенную не один раз, он опробовал потом в своем цехе, — грех не воспользоваться тем, что преподносит тебе судьба. Он придумал совершенно новый электролит для осаждения золота и если бы вдруг захотел, то вполне смог бы оформить патент на изобретение. Электролитом гальваническая ванна заправлялась ночью, в это время в цехе было мало народа, а у него всегда была причина прийти в цех, проконтролировать, как идет работа в третью смену. Сбой произошел однажды, когда Крупинкин не успел поменять электролит, и пришлось организовать аварию. Благо, новенькая лаборантка ничего не успела сообразить, кроме того, что на анализ в заводскую лабораторию нести нечего. Под шумок гальваник непостижимым образом украл золотую и серебряную пластины, которые находились в ваннах как аноды.

— Вляпаемся мы, — гудел тогда Крупинкин, считая, что он подставился по полной программе.

— Ты слушай, что я тебе говорю, и никто не подставится, — парировал Кубарев-Ромео. — За драгметаллы в цехе отвечаю я, поэтому комиссию по расследованию цехового происшествия тоже я буду возглавлять.

Особого труда не надо было прилагать, чтобы все спустили «на тормозах» — работа в цехе не должна отличаться от работы в стране.

С гальваником Федором Крупинкиным его тоже свела судьба, на которую он не обижался. Судьба любит сильных — и мужчина причислял себя к ним. Стоило в его жизни возникнуть проблеме, как что-то, наверное, происходило на небесах, и рядом появлялся нужный человек, менялись неразрешимые обстоятельства, и обнаруживался выход из непреодолимой, казалось бы, ситуации. Он подошел к гальванику на «запах» — так пахли деньги, желания, изворотливость, коварство, возможность участия в сомнительном мероприятии. Кубарев долго приглядывался к маленькому человеку, в котором чувствовал на подсознательном уровне хищника, его страсть и желание, и умело начал манипулировать этим. Федор Крупинкин почувствовал в Анатолии Кубареве уверенность и властность, он был жаден до денег и до работы.