Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

– Я много чего умею и много чего не умею, Акира-кун. – Мы вышли из торгового центра. Слова его ясность не внесли, а запутали только больше. – И ветра бывают разные.

Пару дней назад были проблески типичной токийской зимы: солнце необычайно пекло, и снег постепенно превращался в кашу, так и норовя устроить во всём городе массовый потоп, но уже сегодня мороз вновь овладел столицей, покрывая лужи коркой льда и заставляя людей корчиться от холода.

Из-за таких резких перепадов чувствовал я себя ужасно. Не выдержав, буркнул, с силой сжимая локоть Юки-куна:

– Слу-у-ушай, скажи честно, это твоих рук дело?

– Что именно? – Он удивлённо вздёрнул бровь.

– Погода. Аномальная зима. – Пока говорил, смутно вспомнил свой сон после лабораторной вечеринки, где мы с ним оказались посреди пустыни. – Ты говорил, что твоя территория – это та, которая поглощена снегом и зимой… Ну и мне показалось, вдруг это как-то связано с тобой.

Светофор для пешеходов загорелся зелёным, и мы двинулись в сторону метро вместе с бесчисленной толпой людей. Над нашими головами то и дело мелькало множество раскрытых зонтиков, с которых стекал подтаявший снег, и приходилось вжимать голову, чтобы ледяные капли не затекли мне за шиворот.

– А, ты об этом. – Юки-кун склонил голову. – Я не могу повелевать природой и создавать то, чего нет, но могу преобразовывать то, что есть, понимаешь? – Он заглянул мне в лицо и, когда понял, что я колебался, продолжил: – То есть…

– Нет-нет! – Я выставил вперёд руку. – Я понимаю, о чём ты: можешь влиять на то, что уже есть… – На мгновение задумался, вороша свои немногочисленные воспоминания, связанные с ним. – Значит, это из-за тебя перекрыли дорогу к моему дому, когда ты нашёл меня на полу? Зачем?

Он стыдливо отвёл взгляд:

– Мне хотелось с тобой поговорить. Очень эгоистично вышло, да?

– Да нет. – Улыбка окрасила моё лицо против моей воли.

Над лестницей, ведущей к метро, висели длинные обогреватели, и как только мы начали спускаться, я смог спокойно выдохнуть. Достал руки из карманов, сжимая и разжимая озябшие пальцы, – они казались оледеневшими мясными палочками с посиневшими ногтями. Никогда не был любителем холода, и если несколько снежных дней казались чудом природы и невероятно красочным событием, то спустя пару недель я готов был завыть волком и притвориться больным, чтобы отсидеться дома. Хотя, учитывая последние обстоятельства, притворяться не было необходимости.

– Знаешь… – Краем глаза я смотрел на то, как Юки-кун воспользовался проездным, проходя вместе со мной через турникеты. – Очень странно видеть тебя таким.

– «Таким» – это каким?

– Ну не знаю. – Уже пожалел, что ляпнул эту ерунду. У меня никак не получалось нормально сформулировать свою мысль, чтобы слова не прозвучали слишком глупо. – Просто ты, точнее, твой образ… как бы тебе объяснить. – Я скривился. – Ты всегда казался мне далёким от современных реалий, понимаешь? Поэтому видеть то, как ты спокойно пользуешься лайном или другими современными бытовыми штуками, – странно.

Повсюду висели плакаты с рекламой какой-то новой дорамы. Под ногами хлюпал подтаявший снег, занесённый с улицы. Наши власти не были готовы к этой зиме, а потому они не справлялись с таким наплывом снега и воды, что заметно усложняло необходимость держать город в чистоте или хотя бы в сухости.

– Ясно-о. – Юки-кун попытался подавить смешок. – Значит, ты считаешь меня каким-то совсем уж далёким дедом?

Я сразу же возразил:

– Нет!

Мы вышли к нужной платформе и заняли очередь за девушкой в красном пальто. Я бегло глянул на часы, прикидывая время до следующего поезда, когда почувствовал небывалую слабость в ногах, словно я воспарил. Меня качнуло. Тряхнув головой, я постарался выровняться.

– Ты не так уж далёк от истины. – Он заметил, что со мной что-то не так, и вопреки моему предупреждающему взгляду придержал меня за плечо. – Если бы не А-тян, то вряд ли бы я купил себе телефон или типа того… – Пару секунд он задумчиво помолчал. – Следить за современными трендами слишком утомительно.

– Кстати, о ней и обо всём остальном. – Я имел в виду Кицуко-сан. – Что ты вообще делал всё это время? Ну, типа… – В последнее время Юки-кун жил у нас, сочинив для моей мамы историю о том, что его семья якобы находилась на другом конце Японии, а он приехал покорять столицу, и именно поэтому никто бы его не схватился, пропади он из дома на некоторое время. – Я, конечно, понимаю, что разлетаться на снежинки очень прикольно и всё такое, но не мог же ты жить в такой форме столетиями? – Поразмыслив, я добавил, глядя на него с толикой сомнений: – Или мог?

Поезд начал приближаться с громоподобным рёвом именно в тот момент, когда он хотел мне ответить. Сердце моё в ужасе затрепетало. После того судьбоносного дня на станции я не мог нормально ездить в подземке и старался избегать этого, если был один. Каждый раз я вспоминал те удушающие мысли, что завладели мной, и вместе с этим красочные фантазии о моём расплющенном на рельсах теле.

Я всё ещё мысленно метался от этих противоречивых чувств и буквально заставлял себя хотеть жить.

Умирать было страшно.

И больно.

И пускай моя судьба была предрешена, я всё же не мог пересилить себя и самостоятельно поставить в своей истории точку.

– Ничем примечательным. – Очередь на вход начала постепенно продвигаться. – Слонялся без дела и нахлебничал у А-тян, которая, собственно, и пыталась осовременить такого деда, как я.

– И она не была против стать для тебя мамочкой? – В моём голосе не читалось никакого упрёка, только любопытство.

– Считай, что мы поменялись ролями: первые пару сотен лет я заботился о ней, подарив приют, пищу и свою защиту, а сейчас вроде как я на пенсии или в продолжительном отпуске. – Уголки его губ дрогнули в улыбке. – Она пока что не жалуется, а я не так глуп, чтобы отказываться от её помощи.

В моей голове всё ещё не укладывалось, что он был настолько стар. Украдкой взглянув на его профиль, почувствовал в груди щемящую боль. Причину нахлынувшей тоски я понять не мог: то ли из-за того, что Кицуко-сан была с ним так долго и по праву могла считаться его самым близким человеком (или кем они там были), а я был всего лишь одним из многих смертных.

Из-за подобных размышлений меня начали посещать ещё более удручающие мысли, ответы на которые я и хотел, и не хотел слышать одновременно: спрашивать было страшно, но мириться с тем, что я находился в вечном неведении, напрягало куда больше.

Двери вагона