Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

Хоть мысленно я и воображал себя невидимым слушателем придуманного мной же разговора отца и Юки-куна, я отыскал в себе крупицы сосредоточенности, чтобы взять ноутбук, и начал собирать стихотворения в один файл, когда вернулся обратно к себе. Добавил те три, о которых он успел мимолётом рассказать до прихода отца, и у меня вышло в общей сложности около пятнадцати – не слишком много, и я переживал, что этого будет недостаточно.

Когда сохранял их на флешку, за дверью послышались размеренные шаги, и вскоре Юки-кун тихонько прошмыгнул ко мне. До того быстро и незаметно, что сперва я даже не понял, что произошло, а когда он хлопнул меня по плечу, от испуга захлопнул ноутбук, вцепляясь в него мёртвой хваткой.

– Есть что скрывать? – буркнул он. – Обижаешь.

– Ты просто меня напугал. – И это правда. – О чём вы говорили?

Тут весь его шутливый запал испарился. С тусклой улыбкой Юки-кун отполз к кровати и прислонился к изголовью спиной. Он всё ещё старался делать вид, что всё было нормально, но это выглядело настолько наигранно, что я запереживал.

– Ну так?.. – В моём голосе отчётливо слышалось нетерпение. – Юки-кун, мне же интересно.

Он подтянул к груди колено и, поставив на него локоть, неуверенно закусил большой палец. Столь странная реакция для спокойного в обычное время Юки-куна была для меня тревожным сигналом. Ладони предательски вспотели, и, чуть склонив голову, я продолжал терпеливо ждать, одёргивая себя от острого желания растрясти его.

– Наверное. – Его брови дёрнулись, словно он не мог принять какое-то решение. – Наверное, я совершу ошибку, если скажу тебе пойти к отцу… Или это будет правильно – не знаю, представляешь?

Когда последнее слово сорвалось с его губ, он отстранённо улыбнулся, глядя куда-то в пространство. Изнутри меня обдало холодом, и тревожное предчувствие противно подступило к горлу:

– Мне? Пойти к нему? Зачем?

– Увидишь. – Он дёрнул плечами. – Так ты сразу всё поймёшь.

Я нахмурился, сверля его недоверчивым взглядом. Не мог понять, почему он просто не пересказал суть их разговора и к чему именно они пришли. Раз отец не явился выпроваживать его лично, не устроил скандал и вообще остался у себя, это могло означать только то, что Юки-куна никто не выгонял: вне зависимости от того, что там произошло, разошлись они на мирной ноте, так что же именно я должен был увидеть?

Поставив ноутбук на стол, я медленно поплёлся к двери, всё ещё не отрывая взгляд от Юки-куна. Я надеялся, что он просто разыгрывал меня и стоит повернуть ручку, как он окликнет меня и скажет: «Я пошутил, он немного разозлился, что я съел все ваши запасы риса, поэтому завтра мне нужно будет заскочить в комбини, чтобы он больше не считал меня нахлебником», но вместо этого Юки-кун слабо кивнул.

Происходящее мне не нравилось. Оно нервировало, заставляло думать о чём-то страшном: ничего конкретного на ум не приходило, но давящая атмосфера наступала мне на глотку.

В коридоре я столкнулся с мамой.

Она как раз выходила из кабинета отца. Волосы её непослушно растрепались, лицо исказила недовольная гримаса, а в уголках глаз сверкали слёзы – это меня встревожило пуще прежнего.

– Что случилось?

– Ничего, – будто в трансе пробормотала она. Я был уверен, что она считала меня не более чем наваждением. – Ничего не случилось. Всё хорошо. Всё нормально. Всё будет замечательно, ведь так, Акира? Замечательно…

Она погладила меня по плечу, но меня передёрнуло от её прикосновения. Не из-за отвращения, а скорее от неожиданности. Казалось, будто все вокруг сошли с ума, один я ещё не был поглощён царящим вокруг безумием, но наверняка тоже был в шаге от такой же пульсирующей отчаянием пропасти.

Облизнув губы, я направился прямиком к кабинету отца, чтобы разобраться, что же он сделал со всеми вокруг: заставил маму утонуть в своих фантазиях, а Юки-куна – говорить загадками. Сам уже потихоньку начинал терять грань между сном и явью. Всё менялось с катастрофической скоростью, а привычная размеренная жизнь качалась из стороны в сторону, так и норовя вышвырнуть меня за борт.

Из приличия я постучал, но, не услышав ответ, бесцеремонно вошёл. Мне было некогда распыляться на любезности – уж лучше сразу получить нагоняй, нежели жить в ворохе из вопросов и недоумений.

Кабинет отца был маленьким: на противоположной стене от двери имелось небольшое окошко, скрытое за тюлем; по правую руку стояли стеллажи с книгами, папками и какими-то документами, а напротив него стоял массивный письменный стол, за которым отец как раз и сидел.

Первое, что мне бросилось в глаза, – кипа бумаг, часть из которых показались мне смутно знакомыми. Они беспорядочно покрывали всю поверхность, скрывая под собой отцовский ноутбук и другие вещи. Вторым, что я заметил, была гранёная стеклянная бутылка с янтарной жидкостью внутри.

Сколько себя помнил, я ни разу не видел отца пьяным. Он выпивал на каких-то корпоративах, на некоторых встречах с клиентами или на мероприятиях. Реже на праздниках или по каким-то особым случаям, когда того требовали обстоятельства.

Для вида.

Он соблюдал этикет, чтобы не показаться излишне чёрствым и замкнутым. К тому же когда-то давно он мне сказал, что алкоголь мастерски развязывает собеседнику язык и делает его чуть более сговорчивым – для него это был всего лишь инструмент. То, что он мог использовать себе на благо.

Но сейчас это не было похоже на козырь в его рукаве. Скорее на удавку, туго затянутую под подбородком.

– Отец?.. – Мой голос дрогнул.

Я осторожно прикрыл за собой дверь. Не знаю, чего именно я боялся, но происходящее пугало меня до чёртиков. В животе скрутило от напряжения, но я нашёл в себе смелость подойти чуть ближе, с тревогой и опаской рассматривая его покрасневшие щёки и всколоченные волосы. Галстук он расслабил, и тот криво свисал, а рукава рубашки закатал до самых локтей, и они торчали в разные стороны.

– А-ки-ра, – пробормотал он, словно пробовал моё имя на вкус. Юки-кун частенько любил произносить моё имя по слогам. Вот только он это делал забавно, как в аниме, а когда подобное звучало из уст отца, из меня будто бы вырывали нутро. – А-а-акира!

– Сколько ты выпил? – Я совсем встревожился и хотел забрать у него бутылку, но он зажмурился и вцепился в неё, давая понять, что мне её не получить. Между его бровей залегла глубокая вертикальная морщинка. – Что происходит?

– Это всё наша вина, наша, – продолжал бормотать он. Половину его слов я не мог разобрать,